Семен Бронин - Каменная баба

-Нет же никого? Валентин так и не появлялся.

-Мать с ребенком есть.- Он присел, она разглядела его при свете дня и в эту минуту смирилась с его существованием: хоть и лысый и с животом, он смотрелся крепким и ладно скроенным мужиком, полнокровным и нацеленным на любовные шашни.

-Софрон уже успел побывать.

-А ему что надо?..

Оказалась целая история. Бабка, которой она отдала свой короб, придя домой и заглянув в его содержимое, решила не ввязываться в чужие распри и вечером вернула его Софрону, с которым у нее были давние счеты и непростые отношения. Тот вначале оскорбился, пошел к жене, сообщил ей новость и услыхал от нее, что причиной всему она сама, поскольку неделикатно обошлась с гостьей: не то что бы обидела, но и не приветила, как могла, если б захотела. Аграфена была умная баба, но с гонором и с одним связанным с ним недостатком: брала на себя то, что не имело к ней никакого отношения. Софрон, как всегда, поверил ей, сложил два и два, решил, что Ирина Сергеевна не зря приезжала сюда, что она не вполне безразлична к постройке дачи Иваном Александровичем и, имея свой интерес в деле и получив афронт от его супруги, славившейся дурным характером, вконец на всех разобиделась и дала волю чувствам: сделала то, на что сам Иван Александрович не мог пойти в силу официальности своего положения. Он обругал жену, сказал, что если у нее нет детей, то это не значит, что их и у других не будет, что с Ириной Сергеевной нет резона ссориться, что она специалист высшей марки: это он успел уже самым надежным образом выяснить - и надо ехать к обоим с мировой и повинной: благо они рядом, в Анютино, и тем более что у них его газик..

-Откуда ты все это знаешь?- спросила Ирина Сергеевна, удрученная изобилием подробностей.

-Сам все рассказал. Они же в словах не стесняются... Дал квитанцию на доски...- и показал клочок бумаги с выведенными карандашом каракулями.- Ты всегда так быстро свои обещания выполняешь? Все сошлось, как пасьянс в картах...

Все и правда сошлось, да не совсем, а как левая перчатка на правую руку. Его больше всего интересовали злополучные доски, а ее - наметившаяся (и главное - подтвердившаяся на деле) репутация любовницы главного. Ей захотелось узнать, какими словами опроверг он то, что она принимает на паях участие в его доме, но не стала искушать судьбу, сказала только:

-Получил - и хорошо. Будешь теперь на даче жить...- и пошла к ребенку делать очередную инъекцию и готовить его к переброске в Петровское, которое сразу отдалилось от нее и приобрело новые и чуждые размеры и очертания...

20

Опасения ее оказались излишни или преждевременны. В Петровском все шло своим чередом и ничего не изменилось: от поведения санитарок детского отделения, начинавших суетиться вдвое при ее появлении, и кончая отношением к ней коллег по поликлинике. Иван Герасимыч спросил в первый день после ее возвращения, как прошла гулянка в Александровке, но она отвечала на это, со спокойной душой, что продолжалась она для нее два часа, хотя и закончилась, правда, настоящей русской баней,- все остальное время она провела в трудах: первую ночь - в Ивановке, где выявилась массовая чесотка, вторую - в Анютине, где у нее был на руках ребенок с тяжелой пневмонией, которого она и привезла с собой в больницу. Все было чистой правдой и произнесено ею самым непринужденным образом, так что и Иван Герасимыч не нашел к чему придраться.

Насторожилась только Анна Романовна:

-А Иван где был?..

Из этого Ирина Сергеевна вывела, что водитель не ночевал дома, но это ее не касалось. Вслух она сказала:

-Не знаю. Говорю ж, отдельно от них была...

Это была ложь, и она сама подивилась тому, с какой легкостью ее выговорила: прежде умолчала бы и утаила правду, но врать не любила. На лице Анны Романовны отразилось недоверие: не к ней, а к Ивану, но это были уже ее собственные заботы...

Если в ком и произошли перемены, то в ней самой, и она порой ловила себя на этом: она теперь и говорила меньше и держалась чуть официальнее. Но на такие частности никто не обращает внимания - если б коллеги и приметили нечто подобное, то отнесли бы за счет тысячи других возможных причин: часто для того, чтобы найти ключ к задаче, надо заранее знать ее решение или хотя бы о нем догадываться. Кроме того, она заметила за собой большую живость и подвижность: она все делала теперь чуть не вдвое быстрее и веселее прежнего, и, будь сослуживцы повнимательнее, они бы что-нибудь заподозрили, но они такими не были... Иван Александрович зашел в тот же день в амбулаторию, что было естественно с его стороны,- скорей бы обратили внимание, если б он начал прятаться: по всем канонам начальнического искусства ему следовало прилюдно поблагодарить ее за успешно проведенную операцию. -Ирина Сергевна здесь?.. Повез ее гулять, а она оба дня вкалывала... Ирина Сергеевна все же не ждала его так рано: она опешила и не нашлась что сказать, но и на это не обратили внимания - равно как и на то, что между ними в первый миг пробежала некая искра: оба свидетеля, и Иван Герасимыч, и Анна Романовна, были уже слишком далеки от такого электричества. Хирург пробурчал только что-то вроде:

-Вечно так: один гуляет, другой за всех отдувается...- а Иван Александрович чуть не выдал себя, чересчур живо поддержав и одобрив его сентенцию:

-Вот именно!- и ушел, довольный тем, что одурачил старика, считавшего себя знатоком человечества. Хирургу показалась подозрительной прыть, с которой он с ним согласился, но он, по обыкновению своему, решил, что за этим кроется какой-то административный подвох, а уж никак не любовная интрига.

Уходя, Иван Александрович стригнул ее на память длинным, зовущим взглядом, но и его уловила она одна: хирург был в это время во власти пробудившихся в нем опасений, а Анна Романовна - новых сомнений относительно своего благоверного. Встреть она Ивана Александровича приватно, то непременно спросила б его, что делал муж на выезде, но задать этот вопрос в присутствии коллег было бы, с ее стороны, непростительной слабостью и ошибкой...

Иван Александрович нагрянул к ней в тот же вечер - домой, когда она села читать дневную порцию учебника. Он вошел без спроса и без стука:

-Что делаешь?

На этот раз она не удивилась его приходу, хотя он был куда более внезапен, чем предыдущий.

-Да вот - пытаюсь про пневмонии почитать. Сглазил ты меня: ничего не понимаю. Заучивать даже взялась, как перед экзаменом. В голову не идет.

-Хозяйки нет?

-Нет.

-Давай?..- и кивнул на кровать - с аккуратно, по-деревенски взбитыми подушками с кружевными накидками.

Он был готов немедля приступить к делу, и она в первый момент едва не пошла у него на поводу, но в следующий - наотрез отказалась: представила себе, в какой беспорядок приведут они хозяйские перины и наволочки.