Ксения Букша - Дом, который построим мы

А в Питере был холод собачий, безветрие, погоды не было совсем, ни снега, ни ветра, ни весны, ни зимы. Там Паша Ненашев обрушивал тоже. Он видел усилия Джека Мортары: тот пытался поднять капитализацию, переводил в уставный капитал нераспределенную прибыль и добавочный капитал, спешно переоценивал основные фонды... Но все это было подобно тщетному усилию удержать трехметровую сосульку: уж если она решила упасть, никто и ничто не заставит ее не соскользнуть вниз. Американцы плакали - и продавали, продавали, избавлялись.

- Потому что так! - выделывался Ян Владиславович, стоя на столе и не сходя с места. - Потому что - я так решил! Если они не понимают, что Россия не продается!.. Как свою корпорацию я не дал купить, так и Россию - никому не дам!

Забивали, как в землю сваи, и, как трава черная растет в июле, как сугробы белые растут из земли зимой, так проходило время. Колесо на небе поворачивалось со скрежетом, гиря уходила вверх.

- Веселуха, может, дно? - спросил наконец кто-то, весьма робко.

Веселуха помедлил две секунды и сказал:

- Да.

Рынок ударился о дно и пошел вверх, а солнце, совершившее четверть круга, из зенита отправилось вниз. Американцы плакали. Корпорация Россия, как клад, не далась им в руки. Теперь русские выкупали свою страну обратно по дешевке. Слаженные действия российских игроков - дружно вытягивали, как на веревке тащили! - сотворили чудо.

- Средний класс Россию спас! - плакал редактор питерского журнала "Специалист". - Дожил я - о светлый час!

- Ничего не понимаю в этих вещах, - махал рукой Рябинин, - а что Ян, подлец, гений, это я и раньше ведал...

Покупали радостно, не боялись, что неликвидным окажется то, что они покупают; ибо ликвидность - это как скоро можно опять продать за деньги, а продавать никто больше не собирался - никогда. Покупали с радостью, кончается смутное время, начинается счастье. Да будет днесь славен Ян Веселуха!

А Мортара в своем Белом, как снег, доме, сыпал в пасть пригоршнями изюм вперемешку с успокоительными таблетками:

- Веселуха - сволочь! - рычал он. - Оо, какая сволочь этот русский!

Айн Раф и Зара Тустра пожелали выступить с обращением, согласно которому сделка была бы признана недействительной, однако Мортара удержал женщин.

- Нет! - сказал он, как ему казалось, благородно. - Проиграл так проиграл! Но Веселуху я убью. И очень-очень скоро.

А в России царило торжество. Люди обнимались, и суровая природа начинала размораживаться - весна потихоньку приходила в Россию, из-под снега были видны сухие и ломкие травы прошлой осени, снега, как перины, лежали, подмокая, на полях, и веточки виднелись из круглых дыр.

Итак, Корпорация Россия была спасена; ночью Веселуха сидел в своем кабинете только с ближайшими сподвижниками - с Рябининым, Пашей, Алисой, Натальей Борисовной - и пил мартини с соком. Также на стол было поставлено все, что нашлось в холодильнике, хотя и было там не очень много.

- Мы поработали профессионально, - с чувством выполненного долга сказал Паша Ненашев, затянул хвостик на голове и откинулся, ловя губами гроздь винограда. - Главное, что мы все сделали быстро.

Наталья Борисовна Денежкина наморщила лоб.

- Вы думаете, это надолго? Они рано или поздно опять до нас доберутся.

- Нет! - сказал Веселуха, одной рукой держась за ремень, а другой наливая еще, - никогда.

Все думали, что он скажет "пока я жив", но Ян Владиславович простодушным тоном добавил:

- Господин Тугин им не даст.

Так Веселуха отвлекал внимание от себя - на господина Тугина: хитер, ничего не скажешь, не хочет быть героем, пытается вниз вырасти. Так Алиса и сказала:

- Хитер, ничего не скажешь!

Но Веселуху было не сбить: уж если он хочет перевести разговор, то это надолго. Качнул головой, и волосы цвета спелого металла, как трава, все склонились на лоб.

- Господин Тугин, - произнес он мечтательно, - человек чести! А знаете, кто такой человек чести? Это тот, кто сделать ничего не может, но не перестает от этого быть великим человеком. (Черт! какой я стал демагог!)

- Да-а, господин Тугин, - повелась, поддалась Наталья Борисовна, - он мягкий и в то же время внутри, в нем, какой-то торчит железный штырь! Одним словом, он - прирожденный государь своих подданных.

Рябинин усмехнулся иронически:

- У меня свое мнение по поводу "прирожденных государей". Это в вас, уважаемая Наталья Борисовна, говорит почтение к силе. Мы не должны обольщаться по этому поводу. Хотя Тугин, конечно, наилучший из возможных вариантов. Странно, что его до сих пор не испортили кабинет-министры своим бездумным поклонением.

Веселуха довольно улыбнулся. Ему хотелось налить вино в кувшин не для того, чтобы кувшин был полон, а для того, чтобы послушать звук льющегося вина. И он налил:

- Может быть, - сказал он всем, но по преимуществу Алисе, - наше общество наконец перестанет любоваться пороками и бунтами, и начнет любоваться творчеством, тонкостью, добродетелью. Ведь это совершенно ужасно, когда хороших людей вынуждают к бунту долгими веками, и доходит до того, что в образе истинно великого человека непременно присутствует склонность к бунту, а послушание и смирение связывают с посредственностью! Разве более естественно для нас любоваться черным и прожженным, чем светлым и невинным? Разве хорошо воспринимать мир как попойку, драку и азартную игру? Нет! И господин Тугин, - Веселуха опять свалил свою идеологию на другого, господин Тугин это чувствует. Дом, который построим мы, - в нем будут все-таки некоторые вещи, над которыми никто не станет смеяться.

Веселуха наслушался своих речей, да и кувшин был полон, - директор замолчал. Это был как бы заочный спор с Джеком Мортарой, со всеми героями-ковбоями, игроками, циркачами и прочими авантюристами. Никто больше не заставит меня играть в ваши игры! - так хотел сказать Ян Веселуха. Я достаточно врос в землю, чтобы расти выше облаков, не сходя с места! - это хотел он сказать. Очень хотел! Но не мог, потому что знал: не перепрыгнув, не говори "гоп". А он еще не перепрыгнул. Он еще летел в кромешной глубине, раздвигая руками время, как воду.

- А что Тугин, - начал было Рябинин, и тут зазвонил телефон.

- Это тебя, Ян, - сказала Алиса, слушая и округляя глаза. - Тебя! Кабинет-министр Ферг.

Веселуха взял трубку и некоторое время тоже слушал, округляя глаза в точности как Алиса. Потом Веселуха положил трубку. Он сдвинул брови и стал строг.

- Тихо! - сказал Ян Владиславович. - Я должен ехать - проститься со своим Президентом.

- Как? - закричали соратники. - Неужели Мортара задел его так сильно?!

- Если человек не хочет жить, - мрачно сказал Веселуха, надевая пальто, - ему не поможет ничто.

Веселуха взял шляпу и ушел в ночь; а соратники сидели еще некоторое время как громом пораженные, положив руки на стол.