Виктор Курочкин - Железный дождь

Но вот передний танк с десантом оторвался от колонны и рванулся на мост. Заработал наш «Дегтярев». Длинной очередью он резанул по десанту. Солдат словно ветром сдуло с машины. Но они не повернули назад, а побежали за танком, стреляя из автоматов. Вася Колюшкин пускал снаряд за снарядом.

– По колесам ему, по колесам! – кричал Сократилин.

– Я уж по всему – и по колесам и по мордам, а он прет и прет. Пушчонка моя слабовата, – жаловался Вася.

Т-4, пройдя мост, свернул с дороги, бросился на пулеметное гнездо и вспахал его гусеницами, как плугом. А по мосту уже катился второй танк, за ним въезжал третий. «Это конец, – подумал Сократилин, – разве их нашими сорокапятками остановишь?» Швыгин заерзал и стал отчаянно колотить ногой по крышке люка.

– Ты что? – спросил Сократилин.

– До ветру.

– Сидеть! – рявкнул Богдан.

– Нашел время, – сквозь зубы прошипел Вася и схватил Сократилина за рукав. – Смотри, смотри!

Навстречу немецким танкам шел КВ. Пушка Т-4 заметалась. Но КВ опередил. Он ударил по башне, и она сползла набок. От второго снаряда споткнулся танк на мосту. Третий стал разворачиваться, подставил борт и заглох с рваным проломом в боку. Немцы, следившие за поединком с того берега, опомнились и открыли бешеную стрельбу. КВ, пятясь, отстреливался. Задним ходом он дополз до окопа и спрятался там.

– Вот это машина! Побольше б таких, – вздохнул Вася.

– А почему второй КВ не стрелял? – спросил Швыгин.

«Да, верно… Почему же?» – подумал Сократилин. Немецкие танки прекратили стрельбу. Солдаты на том берегу ходили около машин, собирались кучами, размахивали руками.

– Совещаются. Что же они еще теперь выкинут? – сказал Швыгин.

– Пока подбитые танки на мосту, им не пройти, – заметил Вася Колюшкин.

– Стащат.

«Конечно, стащат», – подумал Сократилин и с тоской посмотрел на Васю.

– А где же наши? Когда же они подойдут?

Швыгин вдруг заметался, бросился к люку. Сократилин схватил его за плечо.

– Ты что, опять?

– Плывут!

– Родители мои! Опять! – простонал Вася.

На них стремительно двигалась черная туча. Самолетов было больше, чем грачей над осенним полем.

Экипаж спустился под машину в яму. Легли, прижавшись друг к другу. Теперь уже никто из них не надеялся остаться в живых. Единственно, чего они желали, – умереть вместе. И они судорожно цеплялись друг за друга…

Сколько времени длилась эта бомбежка, трудно сказать. Может, минуту, может, час, а может быть, вечность. Но они уцелели, и уцелела над ними жалкая двадцатьшестерка. Наступила жуткая тишина. Вася Колюшкин шепотом спросил:

– А что теперь будем делать?

Сократилин выхаркнул из горла шмат грязи.

– Не знаю.

– Вы как хотите, а я пошел, – сказал Швыгин.

– Куда?

– А куда-нибудь, только отсюда. Больше не могу.

Колюшкин молчал. Он брал в горсть песок и выпускал его сквозь пальцы тоненькой струйкой.

– Пойду, узнаю у ротного. – И, заметив испуганный взгляд Колюшкина, Сократилин попытался улыбнуться: – Ничего, ребята. Ничего. Я вернусь… Скоренько вернусь…

Прибрежные дома города горели. Все кругом было обезображено до неузнаваемости. Бомбы здесь так густо падали, что машина оказалась окруженной земляным валом. И танк теперь стоял на дне глубокой ямы.

«Как мы только уцелели? – подумал Сократилин и сам же ответил: – Одному богу известно». Однако это Богдана нисколько не радовало. Он остался жить. Но надолго ли? Что-то сломалось внутри Сократилина.

Немцы принялись стаскивать с моста подбитые танки. Автоматчики, перебравшись на правый берег, постреливали. Но вперед идти боялись.

Т-26, приспособленный Лесниковым под огневую точку, с оборванными гусеницами лежал на боку. Сократилин окликнул экипаж. Никто не отозвался. У второго танка вырвало пушку и отбросило метров на пятнадцать. Здесь тоже никто не отозвался.

«Или всех зарыло в землю, или ушли», – решил Сократилин.,

У первого КВ разворотило боевое отделение, но он все же напоминал танк. А от второго – командирского – остались в капонире ходовая часть и обломки мотора, Сократилин попытался разыскать хотя бы тело командира. Из земли торчала рука с черными растопыренными пальцами. Сократилин потянул ее и вытащил – одну руку. Богдана чуть не стошнило, и он бросился назад к своей машине.

Автоматчики заметили Сократилина и открыли по нему стрельбу.

Вася Колюшкин грыз сухарь.

– Нашел командира? – спросил он.

– Никого не осталось – одни мы, – сообщил Сократилин. – А где Костя?

– Сбежал.

– Какой же ты командир, если от тебя сбежал подчиненный, – упрекнул Васю Сократилин.

– Теперь здесь нет ни командиров, ни подчиненных. Одни покойники, – изрек Вася.

– Хватит болтать-то! – прикрикнул на него Богдан. – Поехали!

– Куда?

– К своим.

– А ты знаешь, где они, свои-то?

– Найдем.

Сократилин действовал энергично. Теперь ему, как никогда, хотелось жить. С моста немцы уже волокли, подбитый танк. Автоматчики совсем обнаглели.

– Пугнуть бы их, Вася, – попросил Сократилин.

– Это мы можем. Нам теперь только и осталось, что пугать, – ворчал Вася, закладывая в пулемет диск. Сократилин сел за рычаги.

Мотор завелся сразу. Богдан воткнул заднюю скорость. Машина дернулась, проползла метра три и забуксовала. Мотор надрывался, гусеницы крутились. Сократилин подал танк вперед, потом опять включил заднюю и попытался на полном газу выскочить из капонира. Но машина опять встала, и гусеницы заработали вхолостую.

– Землю задницей гребем, – сказал Вася.

– Чего сидишь? Бери лопату! – закричал Богдан.

Вася отгребал землю. Сократилин безжалостно газовал. Автоматчики опять зашевелились. С ужасным ревом танк наконец выбрался из ямы. Немцы сразу же открыли по нему суматошную стрельбу.

Сократилин вел машину напролом по садам, огородам, с ходу протаранил дощатый сарай, выскочил на чистый, посыпанный песком дворик, сломал забор и выехал на узкую улочку, стиснутую с обеих сторон деревянными острокрышими домами. Свернули в переулок и с ревом выскочили на шоссе.

– Жми! – закричал Вася.

Сократилин жал вовсю. Дорога была каменистая, и танк дребезжал на ней, как ящик с гвоздями.

…Город давно уже остался позади. Сократилин, не сбавляя скорости, гнал машину на восток. У развилки дорог он заглушил мотор. Каменистая дорога поворачивала налево, а щебенчатая – вела прямо.

– По какой? – спросил Сократилин.

Вася решил, что это дело надо перекурить. Они закурили. На вопрос Богдана: «Что у нас осталось?» – Колюшкин доложил:

– Два пулеметных диска, десяток снарядов, кусок сала и сухари.

– Надо беречь, – заметил Сократилин и посмотрел на часы. – Восьмой.

– Восьмой! – воскликнул Колюшкин. – А я думал, часов пять. Может, рубанем сальца с сухариками, а?