Джон Фаулз - Дэниел Мартин

Уголком глаза он заметил, как она покачала головой.

– Думаю, это я тебя обманом завлекла.

– Как это?

– Слишком хорошо вела себя в последнюю неделю.

– Я это учел и сделал скидку.

– Ты не мог всего учесть. Ты же не знаешь, что творится у меня в душе.

– А по отношению ко мне? Она тихо сказала:

– Чувство безграничной дружбы.

– Но ты нужна мне не только как друг. Мне мало дружбы. – Он чуть повернулся к ней, улыбнувшись с грустной иронией. – Ты когда-то сама начала этот разговор со мной. Теперь моя очередь. – Помолчав с минуту, он продолжал: – Это не может быть для тебя неожиданностью, верно? Ты ведь знаешь, что меня вчера расстроило.

– Я знала, что ты расстроен.

Я прекрасно знаю, что мы во многом расходимся. Интеллектуально… В политических взглядах. Но когда ты используешь эти расхождения, чтобы скрыть что-то другое… То, в чем мы сходимся. – Он замешкался. – Когда я предложил тебе поехать со мной, я совершенно искренне считал, что то, что случилось в тот день в Оксфорде, прошло и быльем поросло. Но я не могу забыть об этом. Тот день постоянно возвращается. Это я и пытался сказать тебе в наш первый приезд на остров Китченера. Я знаю, что в тот день мы совершили наш «акт доброй воли» по целой куче неверно понятых причин. Но не все в нем было неверно. Я понял это только теперь. Джейн сказала мягко:

– Мне так не хочется причинить тебе боль, Дэн.

– Я не прав, вот так думая об этом?

– Не прав, если предполагаешь, что мы сейчас те же, что были тогда. Что я – та же.

– И какая же ты сейчас?

– Я так мало могу дать теперь, Дэн.

– Этот выход закрыт. И не тебе судить. – Его категоричность заставила ее надолго замолчать; умолк и Дэн – на несколько мгновений. По правде говоря, ее первая реакция не была такой уж неожиданной, хотя он и был разочарован, как неизменно оптимистичный новичок у игорного стола, впервые столкнувшийся с реалиями вероятности, или как пловец, знавший, что море холодное, но обнаруживший, что вода еще холоднее, чем он ожидал. Однако его всегдашняя способность видеть несколько разных настоящих пришла ему на помощь. Джейн не была шокирована, не ушла, не высмеяла его: она сидела и ждала. – Тебя беспокоят мои отношения с Дженни Макнил?

– Вот это уж поистине не мне судить.

– Что же – я вещаю в пустой комнате? Ты ничего другого ко мне не чувствуешь?

– Женщины много чего чувствуют. И знают, что эти чувства не переживут ситуаций, их породивших. – Помолчала и добавила: – Или ситуаций, порожденных ими.

– Что Нэлл подумает?

– В частности и это.

Думаю, она бы поняла. И одобрила. Как ни странно. – Ответом снова было молчание. – Джейн, большая часть того, что ты чувствуешь, о чем думаешь, от меня скрыта. Вполне может быть, что я что-то не так понял, не так прочел. Но я постоянно представляю себе, как это было бы, если бы мы прожили всю нашу жизнь вместе, не только эти последние дни. И это кажется мне намного лучше, чем то, что происходило с нами в действительности.

– Мне кажется, что если ты что-нибудь и понимаешь не так, то это реальный брак, семейную жизнь. Особенно с кем-то вроде меня.

– А мне кажется, ты не понимаешь того, что реально происходит между нами. Мы тогда, в Оксфорде, не решились взглянуть реальности в лицо, не решаемся и сейчас.

Джейн помешкала немного, потом заговорила примирительным тоном:

– Знаешь, Дэн, я ведь и вправду все последние дни старалась делать вид… не хочу сказать, что это плохо. Как некоторые роли бывают полезны для актрисы… помогают ей взглянуть за пределы собственного «я». Я теперь чувствую себя гораздо более способной лицом к лицу встретиться со множеством вполне обычных вещей. Просто дело в том, что все еще кипит в самой глубине.

– Что?

– Ненависть к себе. Чувство вины. Гнев. Много всего, что и названия не имеет.

– Я бессилен помочь?

– Ты уже помог. Очень.

– Тогда почему же мне не дозволено и дальше помогать?

И снова – напряженная пауза.

– Потому что я не имею права обременять всем этим кого-то еще. Я… Ну конечно же, и я не лишена эмоций. И я не забыла тот день, все те месяцы в Оксфорде.

– Но все это случилось с кем-то другим?

– Ведь и ты тоже был кем-то другим!

– К кому ты теперь испытываешь всего лишь чувство дружбы?

– К кому я не могу себе позволить испытывать что-либо еще.

– Ты уходишь от ответа.

На этот раз пауза тянулась еще дольше, будто она глубоко вздохнула и задержала дыхание, будто почувствовала себя загнанной в угол.

– Я тоже способна испытывать нормальные женские чувства, Дэн. Если бы это было…

– Единственным препятствием?

– Если бы я не так… запуталась.

– Ты подразумеваешь, что я могу еще больше тебя запутать?

– Что ты, вовсе нет.

– Меньше всего я хотел бы помешать тебе жить так, как тебе хочется. Как хочется, где хочется. Преподавать. Быть активным деятелем марксистской партии. Кем угодно. Просто мне хотелось бы, чтобы мы попробовали жить вместе. В счастье и в горе.

– Но нельзя этого делать, если совсем не веришь в счастье. – Она поспешила продолжить прежде, чем он успел возразить. – Помимо всего прочего, мой возраст…

– Это нечестно. Ты прекрасно знаешь, что половина мужчин на корабле…

– По сравнению с твоей молоденькой подругой…

– Я сравнивать не собирался. И с каких это пор женщины больше всего нуждаются в одиночестве?

За ее спиной на террасе бесшумно возник слуга-нубиец и стал вглядываться в сидящую за столиком пару. Услуг он не предлагал, но Дэн махнул рукой в его сторону, мол, им ничего не надо. Джейн оглянулась – посмотреть, кому это он сделал знак; Дэн подумал – словно ищет у кого-то помощи. И несколько запоздало спросил, не хочет ли она еще бренди.

– Спасибо, нет.

Больше она ничего не говорила. Слуга скрылся за дверью. Высоко во тьме над рекой прозвучал тонкий трехсложный вскрик, пронзив тишину, вставшую между ними. Дэн иронически усмехнулся:

– Спецэффекты.

– Что это было?

– Кулик. Ищет местечка потеплее. – Он чуть было не добавил: идиот несчастный.

Джейн пристально глядела в стол, похоже было, что она боится заговорить, боится встать и уйти, боится сделать что бы то ни было. Лицо ее скрывала тень, но луч света, пробившийся сквозь жалюзи, падал на серебряный гребень в ее волосах. Дэну удалось найти верный тон – тон покорности и смирения:

– Думаю, дело в третьем: он всегда с нами. Между нами.

– Энтони?

– Давно знакомый совокупный призрак.

– Но ведь он и соединяет?

– Как поперечные балки соединяют фермы: чтобы те никогда не коснулись друг друга.

– Но все, что здесь произошло, касается меня. И я глубоко тронута.

Дэн смотрел во тьму.

– Тебе не подумалось, что так будет правильно?

– Несколько раз за эти годы мне думалось, что будет правильно принять лишнюю дозу снотворного. Был такой период, как раз когда Питер отправился в Гарвард… когда мне казалось, что единственная причина, почему этого делать не стоит, – это не дать Энтони одержать победу. Я не пытаюсь оправдываться. Но тогда мне думалось, что это будет правильно.