Джон Фаулз - Дэниел Мартин

– Ну что, все еще делишь ложе с этим ужасно умным Как-его-там?

– Эндрю, ну пожалуйста!

Нэлл крикнула ей из противоположного конца кухни:

– Дорогая, он просто старается быть тактичным и утонченным.

Я поймал пытливый взгляд Джейн: она старалась определить мою реакцию. Наверху снова зазвонил телефон.

Эндрю меня очень интересовал; хорошо, когда в подобных ситуациях рядом оказываются такие люди, с их манерой поведения, с их рисовкой, с их врожденной привычкой командовать. Единственный из всех нас, он был соответствующим образом одет, но похоронного в нем обнаруживалось гораздо меньше, чем во всех остальных. Он охладил шампанское, открыл и разлил по бокалам; ухитрился заявить, никого не обидев, что вообще-то это прекрасная штука, что все опять вместе, можно языки почесать и солнышко в окно светит. Я никогда раньше не видел его вот так – вместе с родственниками со стороны Нэлл, и немногие еще остававшиеся у меня сомнения в неразумности этого брака совершенно рассеялись. Разумеется, Эндрю и на четверть не был таким ленивым идиотом, каким притворялся, когда был студентом, просто он жил, сохраняя стиль, к тому времени совершенно вышедший из моды повсюду, кроме окружавшей его компании богатых сынков, чьи отцы занимали высокие посты во времена Ивлина Во 187и никак не могли забыть об этом; он наверняка проанализировал конъюнктуру на рынке невест своего графства гораздо более тщательно, чем кто-либо из нас мог себе представить. Я догадывался, что он, видимо, сумел решить для себя, какие традиции и ритуалы стоит сохранить, а от каких можно и отказаться: нужно жить – как сквайр, работать – как фермер, мыслить – как свободный человек… а вид делать такой, будто ты только сквайр – сквайр до мозга костей. Это сработало. Но должен же был быть какой-то смысл в том, что он взял жену «ниже себя», и я понял какой. Наш более открытый и терпимый мир нужен был ему нисколько не меньше, чем его титул и та роль, которую он всю жизнь играл.

Мы с Эндрю – к нам присоединилась и Нэлл – вышли в сад, пока остальные накрывали к ленчу стол, за которым все только что сидели. Они оба сразу посерьезнели. Нэлл, вполне в своем стиле, была подозрительна, задавала каверзные вопросы, копалась в деталях. Зачем, почему да отчего, что сказал мне Энтони, что я подумал, о чем догадался… Я избегал прямых ответов. Наедине с Эндрю я, возможно, был бы откровеннее, но Нэлл я решительно не хотел ничего говорить. К счастью, в присутствии Эндрю она не могла слишком далеко углубляться в прошлое. Потом заговорили о Джейн, и обиняков стало поменьше. Да, мы поговорили. Я так понял, что брак был не очень удачным, были проблемы… эта история с католицизмом. А, да-да, она сказала мне про этот «нонсенс» с компартией.

– Это у нее чисто эмоциональное, – сказала Нэлл. – Чтобы ему насолить. Теперь она все это бросит: он ведь умер. Просто ей отдушина нужна была, вот и все. Я пыталась ей растолковать. Только она, конечно, совсем к моим словам перестала в последнее время прислушиваться. – Отвечать не было необходимости – Нэлл продолжала: – Этой чепухи в духе «Движения за освобождение женщин» она набралась от Роз. По меньшей мере половина всех завихрений – от нее.

Я улыбнулся:

– Ясно, что не от тебя.

– Ну знаешь, мой милый, мне что левые – в чужом пиру похмелье, – что правые. А я творю добро, никому об этом не сообщая. Когда не работаю одна за шестерых горничных, нянюшку и камердинера его светлости сразу. Я хочу сказать, у меня-то было бы за что бороться: если кто и нуждается в освобождении, так это я! Эндрю, перестань ухмыляться.

Она все еще была очень миловидна для своего возраста, все еще сохранила живость и остроту; но что-то в ней – когда-то проявлявшееся не постоянно, а лишь раз от разу, какое-то удивительное сочетание незащищенности и бесчувственности – стало более явным. Если ее сестра забыла, как играть требуемую окружением роль, Нэлл помнила это слишком хорошо.

Эндрю сказал:

– Да замуж ей надо выйти.

Нэлл скорчила презрительную мину и взглянула на меня:

– Старая-престарая деревенская присказка!

– А это вовсе не довод против, милая моя.

– Но, дорогой, она и так замужем. Она влюблена в кастрюли: обожает готовить.

– Тогда Эндрю, должно быть, прав, – пробормотал я.

Господи Боже мой! Да разве я против? Честно, Дэн… строго между нами, любая нормальная женщина на ее месте бросила бы Энтони давным-давно. – Я чуть было не напомнил ей, что когда-то она приводила в пример этот якобы идеальный брак, чтобы доказать, что наш с ней никуда не годится, но она не останавливалась: – Знаешь, было время, Джейн часто приезжала к нам погостить, и я тогда уже прекрасно знала, что происходит… но… да ладно, все это уже давняя история. А она всегда была такая, как есть. – Она бросила обвиняющий взгляд на стены домов вокруг: – А все этот ужасный, вырождающийся город. Ей так и не удалось из него вырасти. Ты не находишь?

– Я только что провел три месяца в Калифорнии, Нэлл. Оксфорд кажется вполне цивилизованным местом после тамошнего «мира грез».

– Ты сюда надолго?

– Насколько смогу.

– Мы с Эндрю… мы подумали, может, ты бы приехал в Комптон с Каро, как-нибудь на конец недели? – Она сделала большие глаза, что всегда было знамением ее предельной искренности, и добавила, понизив голос: – Если вытерпишь нашу традиционность. Но – добро пожаловать.

– С удовольствием. Это было бы забавно.

Эндрю сказал:

– Великолепно, мой милый. Поохотимся. Стреляешь хорошо?

– В основном мимо цели. Зато играю в кости. Тоже не очень.

– Ну и отлично. Извлечем доску для триктрака из небытия.

– Ох, Эндрю, ради всего святого! – Повернувшись ко мне, она высоко подняла брови: – При последнем подсчете оказалось, что я должна ему восемьсот тысяч фунтов, всего-навсего!

– Это несколько выше моих возможностей. Эндрю подмигнул мне над ее головой:

– Да мы на пенсы играем-то.

Нэлл спросила, как я нашел Каро. Она, разумеется, знала, что дочь работает у Барни, и мы обсудили все «за» и «против» этой карьеры: ясно было, что она – тоже раба системы – относится к новому месту работы Каро вполне одобрительно. Вне всякого сомнения, то, что имя дочери теперь ассоциировалось с именем Барни, добавляло – хоть и вчуже – горделивое перышко к шляпке ее социального престижа. Я рассказал им о новой квартире и заметил, что в душе Нэлл борются два чувства: тайная радость, что я получил отставку, и тревога из-за того, что Каро начинает самостоятельное существование. Нэлл, кроме того, считала, что «довольно глупо» было бросить Ричарда. Но когда я сказал, что, на мой взгляд, Каро нужен кто-то получше, чем очаровательный молодой болван, я заметил в глазах Эндрю (не Нэлл!) искорки согласия. Естественно, она спросила, появился ли кто-то новый, ведь девочка такая скрытная. Я изобразил абсолютную невинность: постараюсь выяснить. Тут нас позвали к столу.