Александр Чаковский - Блокада. Книга 5

…Как было предусмотрено расписанием рабочего дня, точнее рабочих суток Жданова, он, поднявшись в кабинет, первым принял директора Лесотехнической академии.

В этой академии разрабатывался теперь метод приготовления пищевых дрожжей из целлюлозы.

Ректор, сам измученный недоеданием и холодом, торжествующе сообщил, что предложенный метод оказался вполне реальным и успешно выдержал проверку в лабораторных условиях.

Отпустив счастливого от этой удачи ректора, Жданов позвонил в дирекцию кондитерской фабрики имени Микояна, спросил, как идет постройка специального цеха для выработки искусственного белка из древесины. Директор фабрики доложил, что пуск цеха задерживается из-за отсутствия воздуходувки. Без нее никак невозможно начать производство дрожжей.

– И что, ее нельзя отыскать в Ленинграде? – строго спросил Жданов.

– Нам это не удалось, – ответил директор и, чуть помедлив, сообщил: – По непроверенным данным, в одном месте воздуходувка имеется, но взять ее трудно.

Ссылки на трудности давно были исключены из делового лексикона ленинградцев, и Жданова несколько удивила нерешительность директора фабрики.

– Где же эта воздуходувка? – еще строже спросил он.

– Где-то возле Восьмой ГЭС…

Дальнейших разъяснений не требовалось. Жданов попрощался с директором фабрики и позвонил Гусеву. Прежде всего осведомился: доложил ли уже штаб МПВО о количестве жертв, понесенных в результате недавнего артобстрела города. Гусев ответил, что, по предварительным данным, убито не менее трехсот человек, ранено до пятисот.

– Большие потери… – вздохнул Жданов. – А из Осиновца ничего не слышно?

– Никак нет.

Жданов выдержал паузу и сказал:

– У меня к вам, Дмитрий Николаевич, вот еще какое дело. Кондитерской фабрике срочно нужна воздуходувка.

– Что такое? – переспросил Гусев, не понимая, при чем тут он.

– Нужна, говорю, воз-ду-хо-дувка! – повторил по слогам Жданов. – Ну нечто вроде компрессора. Машина для нагнетания воздуха под давлением.

– У нас таких машин нет, Андрей Александрович.

– Она нужна им для производства дрожжей, – продолжал Жданов. – И есть сведения, что одна такая машина осталась в районе Невской Дубровки.

– А-а, – облегченно произнес Гусев, – так я сейчас дам команду Бычевскому.

– Бычевский в данном случае не поможет, – возразил Жданов. – Машина находится на той стороне Невы, на «пятачке», в районе Восьмой ГЭС. Где-то между нашими и немецкими позициями. Надо направить туда группу разведчиков, разыскать эту воздуходувку и перебросить ее в город. Вам понятно?

– Так точно. Но как разведчики опознают воздуходувку?

– С ними пойдет инженер фабрики. Он может прибыть в Дубровку завтра же.

– Ясно, Андрей Александрович. Тогда я прикажу генералу Конькову…

– Вот, вот. Именно ему. Спасибо, Дмитрий Николаевич. У меня все.

Жданов и сам не представлял себе, как выглядит эта машина. Знал только одно: она необходима фабрике, которой поручено освоить выпуск пищевых заменителей. А все, что касалось продовольствия, было для Ленинграда вопросом первостепенной важности. И еще он знал, что попытка отыскать нужную машину где-то под носом у немцев может стоить жизни инженеру кондитерской фабрики и кому-то из бойцов, кому-то из командиров-разведчиков. Но иного выхода не было…

В половине второго ночи Жданов решил прилечь, предварительно распорядившись, чтобы его немедленно разбудили, если позвонит Лагунов.

На тумбочке возле кровати, рядом с телефоном, стоял будильник. Жданов завел его на половину третьего, расстегнул воротник серой, «сталинского» покроя куртки – военную форму он не надевал ни разу – и откинулся на подушку. Заснул он сразу, только сон был каким-то поверхностным – понеслись каруселью обрывки дневных забот: трасса… Лагунов… полковые пушки… минометы… дрожжи… воздуходувка…

– Что будем делать, Леонид Николаевич? – услышал Соколов тихий голос Смирнова.

– Не знаю, – пожал плечами Соколов. – Попробую пройти метров двести на север. А вы все пока стойте здесь, на месте.

И он решительно зашагал налево, вдоль полыньи, в надежде, что невидимый ее край все же обнаружится. Однако чем больше Соколов удалялся от того места, где оставил Смирнова, Кушелева и проводника, тем шире становилась полынья. Значит, идти на север не имело смысла.

Он повернул назад.

– Ну как? – едва завидя возвращающегося Соколова, крикнул Смирнов.

Соколов безнадежно махнул рукой и распорядился:

– Кушелев, беги за комиссаром. Надо посоветоваться.

– Комиссар воду не заговорит, – мрачно ухмыльнулся проводник. – Она агитации не поддается.

– Вы, кажется, радуетесь, что дальше нельзя пройти? – возмутился Соколов.

– Радоваться тут нечему. А только я предупреждал…

– На кой же черт пошел с нами, если был так уверен, что не пройдем?

– А у меня, командир, в Питере внучка махонькая живет. Не слыхал? Впрочем, что тебе с того…

В самом факте, что у рыбака есть внучка и что живет она в Ленинграде, не было ничего необычного. Необычен был тон, каким произнес эти слова флегматичный рыбак. На этот раз в голосе его не было безразличия, а звучали одновременно и обида и вызов.

– Сколько же внучке лет? – примирительно спросил Соколов, несколько озадаченный такой моментальной переменой в поведении человека.

– Восьмой пошел, – глядя на лед, ответил проводник.

– А… родители есть? – продолжал расспрашивать Соколов, теперь уже главным образом для того, чтобы как-то скоротать время до прихода Брука.

– Ро-дители! – с сарказмом повторил старик. – Родитель ее в ополчение ушел с Ижорского, и с тех пор ни слуху ни духу.

– А мать?

– На Ижорском заместо мужа вкалывает. А девочка день-деньской одна. С моей рыбы только и живет. Наловлю, заморожу – и с оказией в Питер. Есть еще добрые люди, доставляют, не сожрав по дороге… – Старик помолчал и невпопад выпалил: – За то время, что с вами по льду гуляю, я знаешь сколько рыбы наловил бы!

Эта последняя его фраза вновь пробудила у Соколова чувство безотчетной неприязни к проводнику.

– Нытик ты, дед, – сказал он, поморщившись, и отвернулся, услышав издали громкий голос комиссара.

– Что случилось, Леонид Николаевич? – кричал тот.

Соколов выждал, пока Брук приблизится, и ответил совсем тихо:

– Не видишь, что ли? Вода.

Брук хотел что-то сказать, но тут раздался гул, похожий на раскат далекого грома. Все растерянно переглянулись, стараясь определить источник этого пугающего гула, постепенно переходящего в скрежет, точно огромные жернова давили и крошили что-то.

– В сторону, в сторону давайте! – услышали все повелительный голос проводника и увидели, как он, до сих пор стоявший в стороне, подобрав полы тулупа, устремился к Соколову и Бруку.