Анатолий Данильченко - Метелица

Подошли к саду Эльзы, присели за плетнем, выжидая, пока изготовятся остальные группы. Надо было дать выдержку с подачей сигнала, чтобы не случилось какой оплошки. За садом, в темном дворе, несколько раз промаячила тень часового, и Мишка не выдержал:

— Григорий Иванович, дозвольте снять часового, — зашептал он. — И не тявкнет у меня. Без писку и шороху, Григорий Иванович. А коменданта мы живком сцапаем. — Мишке не терпелось отличиться.

Маковский пошевелил усами и пробормотал:

— Погодь минут десять, тогда… Коли и шумнут, не страшно.

— Ага! — обрадовался Мишка и притих, уставясь в щель плетня.

Выждав время, Маковский толкнул Мишку в плечо:

— Давай!

Извиваясь вьюном, Мишка полез вдоль плетня к хате, а минут через пять, как и условились, чиркнул спичкой. Часовой был снят без единого звука. Савелий, Маковский, Валя Климович и Леня-окруженец двинули к двору. Там их ожидал Мишка.

— Я ж говорил, не тявкнет! — похвалился Мишка. — А того тепленьким возьмем. Сенцы отчинены…

— Ракету! — скомандовал Маковский.

Савелий вслед за Мишкой нырнул в темноту сенцев. Проскочили прихожую, горницу, Мишка пинком распахнул двери спальни и фонариком осветил постель. Позади них, сопя и чертыхаясь, Валя Климович возился с комендантовым денщиком. На улице раздался взрыв, второй и сразу — шумная стрельба.

Штубе не успел схватить пистолет — дуло автомата уже маячило в полуаршине от комендантских глаз.

— Вот ты какой, — раздался голос Маковского под ухом у Савелия, — герр капитан Штубе. Наслышались, наслышались. Хорош гусь лапчатый! Будем знакомы: Маковский. Ну, одевайся. Быстро.

Штубе щурился от бьющего в глаза света фонарика и пытался что-то сказать. Его толстые губы часто вздрагивали, нервно шевелились; безволосая грудь слегка отвисла, увенчиваясь неимоверно большими, бабьими сосками; крупные сильные руки безжизненно лежали на коленях поверх одеяла.

«Пахать бы такими», — подумал Савелий. В тот момент, когда Маковский назвал себя, Штубе вздрогнул всем телом и сразу как-то расслабился, поник, блестящие от испуга глаза потускнели.

— Слухай, что командир приказывает! — повысил голос Мишка. — По-русски небось разумеешь. Али в постелю наложил? — Он довольно хохотнул и потоптался на месте выжидающе, будто комендант должен был ответить.

— Я не можно… Я… — пробормотал Штубе и смущенно пригнул плечи.

— Ну! — крикнул Савелий. Комендантова стыдливость почему-то его взбесила.

Штубе взял одежду и начал натягивать на себя. Маковский окинул взглядом светелку и повернулся в дверях, оглядывая горницу. Там еще горела лампа, и стол с обилием закуски, с коньяком не был убран. Видать, Штубе только что улегся спать. Было видно, что за столом сидели двое.

— Недурно? — спросил Маковский.

— Пирует, сволота! — отозвался Савелий. — А кто же второй?

Маковский пожал плечами и заторопился:

— Савелий, Валя, за этого, — кивнул он в сторону Штубе, — головой отвечаете! Пошли глянем, что-то долго они там палят.

Вслед за Маковским, Леней и Мишкой во двор вывели Штубе. Хозяйка дома Эльза, притаясь где-то в боковушке, так и не показалась. Трогать ее не стали. Штубе пересилил первый страх, прислушивался к бою в деревне, держался независимо и все время о чем-то напряженно думал. Видать стыдясь своей слабости вначале и решив оправдать честь мундира, демонстративно отстранил дуло автомата, преградившего путь, высокомерно улыбнулся и чинно вышел из спальной, чем разозлил Савелия еще больше.

— Поглядим, как ты на виселицу пойдешь! — проворчал он.

Бой в деревне затягивался: уже по всей Липовке слышалась автоматная пальба, в центре, где-то около комендатуры, татакало несколько пулеметов. У партизан с собой пулеметов не было. Савелий насторожился. Путейцы и комендантский взвод не могли оказать такого сопротивления, даже не будучи застигнуты врасплох. Явно что-то не так. Он оставил коменданта на попечение Вали и кинулся через двор к Маковскому. Командир и хлопцы стояли за углом хаты и о чем-то переговаривались.

— В чем дело? — спросил он, подбежав к Маковскому.

— Не пойму. Оплошки, кажись, не было…

— Подмогнуть бы… — вздохнул Мишка, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

— Куда — подмогнуть? — проворчал Маковский. — В темноте своих перебьем.

— Оно-то да…

— Боюсь я, Григорий, что-то здесь не так, — поделился Савелий своим беспокойством. — Откуда по всей деревне немцы?

С минуту помолчали, без толку вглядываясь в темноту. Стрельба не утихала.

— Надо идти, — не выдержал Савелий.

— Да-да, — подхватил Маковский, видно думая о том же. — Гляди за Штубе, а я с хлопцами пойду.

Но только он отделился от стенки хаты — тут же метнулся назад и громко зашептал:

— Ложись!

Все вчетвером плюхнулись в снег. У соседней хаты Савелий заметил несколько фигур; они приближались не таясь, открыто. Так могли идти только хозяева положения, уверенные в своей безопасности. Заметив людей у квартиры коменданта, они остановились. Послышалась немецкая речь:

— Nicht schießen, wir sollen uns beim Herr Kommandanten melden! Wir… [17] — Не стреляйте, мы направлены к господину коменданту. Мы… ( нем. )

Короткие очереди из четырех автоматов оборвали фразу на полуслове. Всплеснул истошный крик, и фигуры рассыпались по улице. Завязалась перестрелка.

— Григорий, что мы голову ломаем, комендант же в наших руках!

— Ну и что?

— Как — что?!

— А-а-а, — догадался Маковский. — Тю ты, прости господи! Хлопцы, придержите их!

Савелий с Маковским отползли к воротам, нырнули во двор. Штубе под дулом Валиного автомата стоял у крыльца и с показным спокойствием курил сигару.

— Сколько солдат в деревне? — спросил Маковский. — Солдаты — по всей деревне. Откуда?

— Не ожидаль? — ответил Штубе вопросом на вопрос.

— Ну, ты! Некогда мне тут… — И Маковский поднял автомат.

— Корошо. Гартман…

— Ка-ра-тели?! — перебил его Маковский ошеломленно. — Вот это влипли!

— Такую птицу могли сцапать! — пожалел Савелий. — Опоздали мы, Григорий, на выпивку.

— Ви — западня, — сказал Штубе с таким видом, будто был хозяином положения, а не пленником.

До Маковского слова Штубе не дошли, или он не обратил на них внимания. Торопливо заговорил:

— Валя, смени хлопцев, их — сюда! — Валя кинулся на улицу. — Савелий, на тебя — этот, — кивнул в сторону Штубе. — Мишка, ты тут? Любыми путями — к группе Кондрата, ты, Леонид, — к Филимону. Всем отходить к лесу, понятно? Сбор на развилке.

— Ви — западня, — твердил Штубе.

— Да ты чего, белены объелся? — удивился Маковский. — Савелий, давай, я с Валей прикрою!

Штубе уперся было, не желая идти со двора и пытаясь говорить о бесполезности сопротивления, о благоразумии, путая немецкие слова с русскими, и Савелий, зло толкнув его, погнал в сад. Комендант трусил рысцой, пригибаясь, вобрав голову в плечи, и поминутно оглядывался.