Алексей Югов - На большой реке

Гигантские плавучие земснаряды уже прибыли и устанавливались у песчаного острова.

За этот-то двойной подвиг правый берег и получил переходящее знамя строительства за первый квартал, но май стал месяцем неувязок и тяжелого прорыва у лощиногорцев. Назревала опасность, что знамя отнимет левый берег, строители Комсомольска. Особенно плохо обстояло с жилищным строительством в Лощиногорске. Хотя «задела» по жилплощади было много, но много было «незавершенки», сильно отставали с вводом в эксплуатацию. Усилилась текучесть рабочего состава. В жилищном отделе — ЖКО — каждый день можно было наблюдать душераздирающие сцены и грубые выходки. Начальник ЖКО жалел, что у него нет шапки-невидимки.

А жилстроительство было в глубоком прорыве.

И вполне понятно, с каким негодованием правый берег прочел в злополучной заметке следующие строки:

«Коллектив строительного участка, руководимый товарищем Пацуковским, с честью выполнил предмайские социалистические обязательства. Сдано в эксплуатацию девять восьмиквартирных домов, столовая, два общежития на сто пятьдесят мест и два двухквартирных дома. В предмайские дни особенно хорошо была организована работа на участке, которым руководил товарищ Синицын. Здесь в сжатые сроки закончена кладка печей, штукатурка и подкраска квартир».

Заметка слишком опережала события. В редакцию многотиражки посыпались письма, требующие опровержения. Пацуковский объяснялся в райкоме партии. Оказалось, что он был здесь ни при чем. Взялись за Аркадия. На бюро он клялся, что лишь сопровождал спецкора многотиражки по стройучастку и показал ему весь «задел» жилплощади. А когда, дескать, тот задал ему вопрос, когда же въедут сюда жильцы, он-де ответил, что хотелось бысдать к Первому мая.

— «Хотелось бы», а корреспондент написал, что «уже», — объяснялся Аркадий.

Его оставили без взыскания, но через номер в «Гидростроителе» появилась суровая заметка насчет «очковтирателей», и было названо имя Синицына.

Этот прискорбный случай сильно уронил Аркадия в глазах комсомольцев. Ясно было, что вновь избранным ему не бывать. Да и секретарь правобережной партийной организации инженер Высоцкий, когда ребята пришли к нему посоветоваться по этому случаю, сказал, что, пожалуй, они правы: товарищ уронил себя.

И мнение комсомольцев и мнение Высоцкого сильно склонялось в сторону Ивана Упорова, одного из лучших бульдозеристов на всем строительстве и отличного комсомольца.

Политотдел созывал молодежное собрание обоих берегов стройки.

Оно состоялось на левом берегу Волги, в белом каменном доме — районном Доме культуры, или, попросту, в «эрдека», как привыкли называть староскольцы.

Было воскресенье. Собрание вот-вот должно было начаться. Большой зал гулко шумел.

Вот один за другим, уступая друг другу путь, щурясь от яркого света рампы и немножко смущаясь, хотя уж все были люди обстрелянные, размещаются в два ряда за красным длинным столом начальник политотдела, он же председатель собрания, Журков; его помощник по комсомолу Александр Козлов; начальник строительства Рощин; главный инженер Андриевский. Этого еще почти совсем не знали комсомольцы и потому с любопытством рассматривали его. У Андриевского было сухое, бритое, брюзгливо усталое лицо.

Время от времени он говорил что-то на ухо Рощину, и тот величественно кивал головою, глядя в зрительный зал.

Рядом с Рощиным сидели председатель райисполкома Бороздин в пиджачке поверх косоворотки и главный заместитель Рощина — Кусищев, ведавший флотом строительства и всеми нерудными материалами, надменно прищурый и громоздкий.

Далее заняли места комсомольцы: Василий Орлов, машинист комсомольского молодежного экскаватора, и рядом с ним его сменщик, задушевный друг Семен Титов; затем сидела четверка девушек: Буся Цвет, диспетчер автотранспорта, Нина Тайминская, Лора Кныш и, наконец, Инна Кареева, инженер отдела главного энергетика.

Рядом с девушками, на самом конце стола, и, по-видимому, смущенный этим своим соседством, красный, сидел Ваня Упоров — «Иван Иванович», как сначала шутя, а потом и всерьез привыкли называть его комсомольцы за его строгость и трудовую неуклонность.

Александр Козлов, сумрачный, черноволосый, носатый и коротко остриженный юноша с большими печальными глазами, поднялся и слегка звякнул колокольчиком.

Стало тихо.

— Товарищи! — сказал он. — Есть предложение: включить в состав президиума присутствующего среди нас нашего гостя, академика историка Дмитрия Павловича Лебедева.

В ответ веселый, долго не утихающий плеск ладоней. Молодые, румяные, загорелые лица обернулись в сторону ученого.

Делать было нечего, и, покачивая укоризненно головой, Лебедев стал неловко выбираться из рядов.

Пробираясь меж стульев, он тревожно смотрел, где расположена лесенка, по которой надлежало всходить на эстраду.

Когда отзвучали затянувшиеся рукоплескания и растроганный, смущенный Дмитрий Павлович уселся между Журковым и Рощиным, начальник политотдела повел рукою в сторону академика и громко сказал в зал:

— Комсомолец-переросток. Вроде меня!..

И забавно взметнул раздвоенными у висков седыми бровями, напыжась, откинулся и устрашающе выкатил глаза.

И от этой его нехитрой, дружеской шутки, вызвавшей среди молодежи легкий взрыв хорошего, дружелюбного смеха, Лебедев почувствовал себя сразу «своим», не гостем для почета, а именно своим, участником, работником этого совещания.

Первое слово для доклада Журков предоставил начальнику строительства Леониду Ивановичу Рощину.

Тот поднялся и, отодвинув кресло, направился крупным, упругим шагом к затянутой в кумач трибуне.

Рощин, прежде чем заговорить, постоял молча, затем провел ладонью по стриженым кудрям и начал.

Голос у него был как труба. Но в этом бархатном, благозвучном и просторном басе слышалось не только добродушное гудение, но сильно давало себя знать и волевое, начальственное. Уже многие из инженерного и управленческого состава успели узнать, что этот голосина умеет пронять до костей и самым легоньким окриком.

Когда Рощин вел собрания, даже самые бурные, он никогда не прибегал к колокольчику.

Сперва начальник строительства намеревался как будто говорить по написанному. Но вдруг передумал, дотянулся рукою до края стола, положил рукопись доклада и добродушно сказал:

— Ладно. Буду без шпаргалки. Люди свои... А что не так — поправите!..

Начал Рощин сурово, деловито и просто.

— Товарищи! — сказал он. — Цель сегодняшнего нашего собрания-совещания одна: обсудить итоги производственно-хозяйственной деятельности и на основании этих итогов наметить неотложные мероприятия по выполнению годового плана.