Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

Карымшак, сразу забыв о распрях между родами, обратился к Касеину:

— Касеин, ты кандидат, а я член партии. Мы с тобой обязаны поступить по закону, но и о родстве не должны забывать. Конечно, скот каждому дорог, тебе тяжело будет возвращать полученных у Батырбека лошадей, но выход найдется. Подумай, Саадат тоже не безродный человек, ты получишь все, что полагается по обычаям.

— Соглашайся, сын мой Касеин, — сказал Шоорук, — наш Карымшак прав.

— Если ты боишься лишиться новых родичей, — добавил Карымшак, — их достойно заменит род Батыра. Иманбаю разбил голову ты, Касеин, покой у народа отнял тоже ты. Но мы не хотим мстить. Давай восстановим мир и согласие. Не упрямься!

Злобный Касеин, может быть, и не согласился бы пойти на мировую, но его напугал приезд уполномоченного в серой папахе. Касеин понимал, что как кандидат в члены партии он вел себя преступно, нападая на мирных жителей батыровского аила.

— Карымшак, — сказал он, — женщина носит траур потому, что так ей велит честь. Неужели я хуже женщины, у которой умер муж? Я защищал свою честь. Я тоже сын достойного отца и не могу не считаться с мнением народа, который хочет жить в мире. Ладно, я согласен мириться. Мы живем на берегу одной реки, пьем одну воду, и не к лицу нам ссориться и драться. Не знаю, понадеялся ли Саадат на поддержку таких аксакалов, как почтенный Шоке, но сделал он легкомысленный шаг: наступил на хвост дракону. Сделайте так, чтобы Батырбек не был в обиде. Тогда я согласен на все.

В честь примирения в юрте Шоорука зарезали барашка. И тотчас оба аила облетела новость: «Аксакалы договорились обо всем. Свидетели должны отказаться от своих прежних слов. Иначе их повезут к уездному начальнику и арестуют. Иманбай должен ожить, не то доктор будет долбить ему череп».

Иманбай, не на шутку испугавшись, поднялся с постели:

— Эй, жена, быстрее принеси воды!

Он живо снял с головы повязку, смыл запекшуюся кровь, надел ушанку и велел увести дочерей куда-нибудь, чтобы те не пугались. Оставшись один, Иманбай свернул старую кошму, положил ее на свою постель и укрыл одеялом, а сам, надев шубу наизнанку, залез на высокую кучу курая. «Когда приедет доктор, — размышлял хитроумный Иманбай, — я скажу, что Иманбай уже умер и лежит под одеялом. А на что мертвый нужен доктору? Он повернется и уйдет».

Через некоторое время от аилсовета отъехали какие-то верховые и направились к землянке Иманбая. Это был Исак в сопровождении доктора, Сапарбая и Орузбая. После того как снова затянулся узел родовых распрей, Исак решил еще раз поговорить с Иманбаем. «Он, бедняга, пострадал больше всех, — думал представитель округа, — и скажет правду».

— Салам-алейкум! — обратился Исак к Иманбаю, сидевшему на куче курая.

— Алейкум — трижды салам! — ответил Иманбай.

— Э-э, Имаке, как дела? Выздоровел? — спросил Орузбай.

— Ой, Орузбай, говори обдуманно! Я тебе не Иманбай!

Все удивились.

— По-моему, вы настоящий Имаке! — засмеялся Сапарбай.

— Ой, не смейся, Сапарбай! — Человек на куче курая сделал обиженный вид. — Твой Имаке лежит мертвый в землянке. Может быть, он нужен вам мертвый? Если так, идите, долбите ему череп!

— А вы кто же будете? — спросил Исак.

— Я хозяин той кобылы, — с серьезным видом ответил Иманбай, показывая на тощую клячу, пасущуюся у реки. — Ее зовут Айсарала. Я хорошо знаю только эту лошадь, и она знает меня неплохо.

Орузбай не мог понять, шутит Иманбай или говорит всерьез.

— Ой-бой, наш Имаке в шутках переплюнул самого Джоошбая. Мы приехали проведать его, а он, оказывается, успел поправиться, надел шубу наизнанку и смешит нас. Случайно ударили его дубинкой по голове…

— Смотрите на него! Говорит, что ударили меня дубинкой случайно!

Иманбай вскочил на ноги, всю его шубу облепило кураем, и, забыв, что он умер, выложил всю правду:

— Смотрите, Орузбай говорит, что меня ударили случайно! Богач радуется своим стадам, ест масло, а бедняк смотри на него и слюнки глотай. Это тоже случайно, а? Ловкачи-аткаминеры мясо едят, а у батраков зубы чешутся. И это случайно? Один из детей Батыра, Саадат, говорит, что он член партии, а теперь стал и джарымболушем. А кому из бедняков он помог? — Иманбай приблизился к Исаку и, как всегда размахивая рукой, продолжал: — Советская власть сказала джарымболушу, чтобы он составил список бедняков, она дала волов и плуги, дала деньги, чтобы их роздали сиротам и вдовам! Ой, Орузбай! Оттуда, сверху, смотрит на тебя бог. Скажи правду, деньги, выделенные властью на помощь бедным, разве целиком попали в их руки? Нет, до бедняков дошли копейки, а поживились деньгами вороны, склевали по дороге. И это тоже случайно? Говорят то да ее, многое говорят, но все наши жалобы бесполезны. Если даже соединить Азезила с Албарсты, и тогда их злые дела окажутся детской игрой по сравнению с темными делами ловкачей нашего аила. Они сказали, чтобы я умер, — я это сделал, им захотелось, чтобы я воскрес, — я ожил! Ой, да паду за тебя, уполномоченный в серой папахе! Ты сам подъехал к порогу моей землянки. Ты кажешься мне честным, справедливым человеком. Скажи, случайно ли все так получается?

— Тут как раз нет никаких случайностей. Расскажите, как все было, — сказал Исак.

— Спасибо, товарищ! Если ты действительно честный человек, тогда и я настоящий Иманбай! Если ты будешь опорой баям и манапам, то я тоже не Имаке. Тогда я скажу вам: ваш Иманбай лежит там мертвый, в землянке. Пусть твой доктор долбит ему череп!

Оскенбаю подпалили бороду, Иманбая избили, он «умер» и воскрес. Если все это было забавой для Карымшака и ему подобных, то такие бедняки, как Соке, были возмущены.

— Когда два верблюда трутся друг о друга, между ними погибают мухи, — сказал старик Соке, слегка ударив плеткой гнедого. — Саадат и женится не как люди. Сколько горя натерпелись из-за него бедняки! Где равноправие, которое дала советская власть? Саадат должен быть как козел-вожак, ведущий за собой большое стадо овец. Вместо этого он разжег распри, а сам скрылся.

— Что и говорить, Соке, — вставил Омур, понукая своего чалого, — волку доверили стадо, вот и лишился аил покоя.

— Будь он неладен, этот Саадат, — продолжал Соке. — Кажется, уполномоченный в серой папахе наведет порядок.

— Советская власть сумела победить белого царя, справится и с баями! — заключил Омур.

К аилсовету ехали и шли не только Соке с Омуром, туда устремились все, кто мог. Их не звал никто, они шли сами. В те дни люди собирались по любому случаю, даже если приезжал какой-нибудь мальчик переписывать скот. От уполномоченного в серой папахе все жители аила ожидали чего-то значительного. В народе шли такие разговоры:

— Наверно, снимут Саадата с работы за его проделки?