Ирина Волк - Корея сражается

— Отец! — крикнули в один голос три партизана, кинувшись к раскрывшейся двери.

И Син Тхэ Сун крепко обнял своих сыновей, которых четыре года тому назад послал сражаться за родину.

Весело прошел день рождения отца партизан. В домике места для гостей, конечно, нехватило, и пиршество перенесли на лесную поляну, заросшую пахучими белыми цветами. Вместо вина пили свежую родниковую воду, струившуюся тут же, у корней старой березы.

Как-то в холодный зимний вечер 1950 года Син Тхэ Сун возвращался из отряда, куда относил мешок белой муки и большую тыквенную бутыль самого лучшего кукурузного масла, драгоценного масла, которое жители целой деревни собирали для партизан по капельке.

Он шел и пел обо всем, что видел вокруг.

«Снег, снег, — пел он, — ты лежишь, как пригоршни белого риса, ты холодный, но под тобой тепло, и ты греешь землю, как самое мягкое свадебное одеяло. Вот по тебе пробежала белка, серая белка с красным пушистым хвостом. Она прыгнула на дерево и грызет орех, и коричневые скорлупки падают на снег. Я хотел бы поймать эту белку на воротник моему внучку, но мои старые глаза плохо видят…»

Он шел и пел и не замечал, что среди кустов за ним крадутся трое. Они схватили его у самого домика и тут же, на снегу, учинили допрос.

— Мы давно охотимся за тобой, — сказал старший полицейский. — Ты, старый пес, носишь бунтовщикам рис и сеешь смуту в деревнях. Тебя надо повесить. Но ты можешь спастись, если назовешь нам место, где скрываются партизаны.

Син Тхэ Сун ответил, улыбаясь:

— Сколько в горе камней — столько тайных троп у партизан, сколько в земле песку — столько у них друзей, готовых укрыть их. Как же могу я, бедный старик, знать, где живут партизаны?

Палачи били его, сломали ему руку, бедро. Тогда он крикнул, преодолевая нестерпимую боль:

— Недолго осталось властвовать палачу Ли Сын Ману! Это говорю я, отец партизан и член трудовой партии…

Полицейские переломали ему ноги, оторвали ухо, но он закрыл глаза и молчал. Когда они привязали его к дереву и подняли вверх автоматы, готовясь пустить огненную очередь, Син Тхэ Сун, собрав последние силы, крикнул:

— Партизаны! Смелые сыны! Продолжайте бороться, и вы победите!

Вместе с бойцами Народной армии партизаны освободили в августе 1950 года район, где жил и умер, как герой, Син Тхэ Сун.

И на том месте, где в ущелье стоял домик, сожженный полицейскими, партизаны прибили к старой ели доску, на которой выжгли простые слова:

«Здесь спит отец партизан Син Тхэ Сун»…

Три старика медленно шли по лесу. Они пристально вглядывались в деревья, осматривали каждую ямку по дороге и, посоветовавшись, опять шли вперед, по каким-то неуловимым признакам находя правильный путь.

Наконец они дошли до лесной полянки, по которой бежал светлый ручеек, и самый старший из них сказал торжественно:

— Здесь…

Все трое молча смотрели на старый гнилой пень, заросший мхом. Один из стариков стал на колени и проворно начал раскапывать землю вокруг пня. Он вырывал траву и отбрасывал в сторону гнилушки. Наконец он вытащил что-то из земли и подошел к своим друзьям, которые молча ждали. На ладони старика лежал огромный причудливый корень, похожий на маленького человечка. Внизу корень раздваивался, и казалось, что у него выросли две человеческие ноги; утолщение наверху напоминало голову, а боковые корешки висели, как руки.

— Женьшень, корень жизни, — сказал тот, кто вынул его из земли.

И все трое один за другим коснулись губами священного растения. Потом корень завернули в шелковую тряпицу, спрятанную в котомке одного из стариков, старший положил драгоценный сверток за пазуху, и все тронулись в обратный путь…

Три старика, когда они еще были молодыми парнями, страстно мечтали найти корень жизни, чтобы разбогатеть, построить хорошие дома и жить дружной семьей. Но молодость уходила, а счастье все не давалось в руки. И вот все трое так и остались бобылями. Ни у кого из них не было ни своей земли, ни своего дома, и они работали на помещика и жили впроголодь в землянке, которую вырыли в горе. Они растили рис, но не ели его сами, а продавали, чтобы купить на эти деньги гаолян, который втрое дешевле риса. Но и гаоляна нехватало, и они по очереди отправлялись в лес, чтобы накопать съедобных кореньев, или уходили на речку и добывали там ракушки.

И вдруг восемь лет назад один из них нашел в лесу маленький корень женьшеня. Всю ночь просидели друзья возле неожиданной находки. Они смастерили тайник для корня и решили выращивать его восемь лет, чтобы корень вошел в силу, стал целебным, принес им много денег и обеспечил счастливую, сытую старость.

За годы, пока они растили свой корень, произошло множество всяких событий. Русские воины прогнали японцев и освободили Корею. На севере началась такая счастливая жизнь, о которой нельзя было даже и мечтать. Но на юг пришли американцы, и ничто не изменилось. Только вместо японских жандармов приходили лисынмановские полицейские в сопровождении американского солдата и отбирали у бедняков за долги последний мешок риса.

Южане жадно ловили новости с севера. Молодежь тайными тропами пробиралась по ту сторону 38-й параллели и не возвращалась обратно. Юноши и девушки оставались учиться в университетах, техникумах, поступали на заводы и фабрики.

Три старика однажды тоже решили перейти на ту сторону, но у самой границы их встретили полицейские, жестоко избили, и, окровавленные, они вернулись домой.

Один из стариков немного умел читать. Он доставал потихоньку подпольные газеты и ночью читал их своим друзьям при свете самодельного светильника, в котором горел рыбий жир. Они вырезали из газеты портрет Сталина и спрятали этот портрет в углу своей землянки.

Правда, драгоценное изображение так не было видно, но каждый знал, что в любую минуту он может достать спрятанное и взглянуть на лицо человека, который приносит счастье в каждый дом.

Недавно в деревушку пришел молодой паренек из партизанского отряда. Ночью он собрал в лесу жителей и рассказал важные новости.

— Скоро Сталину будет семьдесят лет, — сказал он взволнованно. — Все люди на земле — и русские, и китайцы, и негры, и индусы — готовят ему подарки и пишут приветственные письма. Каждый хочет поздравить его и сказать ему: «Мансу муган!»

И все закричали:

— Мансу муган Сталин! Мансу муган! — что значит по-корейски: Десять тысяч лет жизни!

Потом паренек прочитал письмо, написанное Сталину от имени корейского народа, и все поставили на белом листке свои подписи, а неграмотные, которых было большинство, обмакнули пальцы в черную тушь и приложили эту собственную печать к прекрасному документу.