Константин Симонов - Товарищи по оружию [сборник]

В шеренгах засмеялись. Кузьмич переждал смех и сказал:

– Биография моя простая: в германскую был, как вы, солдат. В гражданскую – полком командовал, в эту – дивизией. Чего и вам желаю. А теперь к вам вопрос: кто вы и где в боях были?

Он засеменил в своих валенках вдоль строя и с безошибочным чутьем, каждый раз впопад, спросил на выбор нескольких солдат и сержантов, какая у них была война. Все спрошенные оказались из госпиталей и участвовали в боях.

Один за другим следовавшие ответы: «Под Москвой», «Под Воронежем», «Под Тихвином», «Имею „За отвагу“, „Дважды ранен“, – производили впечатление на остальных. Шеренги подтянулись и напряглись.

– А кого не спросил, – выйдя на середину, сказал Кузьмич, – пусть не обижаются. В другой раз спрошу. Где вы будете, туда и я к вам приду!

Солдат построили и повели на питательный пункт. Все от начала до конца не заняло и десяти минут.

Кузьмич посмотрел на Синцова и стал спрашивать его о том же, о чем спрашивал солдат: где и кем воевал? Услышал, что в Сталинграде, комбатом, сказал:

– Сосватал бы тебя, да некуда. – И отпустил: – Можете быть свободны.

«А теперь, значит, есть куда», – подумал Синцов, глядя на дорогу и прикидывая, сколько осталось ехать до штаба дивизии.

Он вспомнил усатого старшего лейтенанта, служившего у этого Кузьмина на Южном, и его уверенность, что генерал при первом же случае возьмет его к себе в дивизию. Случай уже вышел, но Кузьмин взял не его, а Синцова. Ну что ж, всяко бывает: бывает, что свой, а лучше б служить с другим. Может, так и с этим, усатым…

– А вы к нам в дивизию на» какую должность? – спросил начхим.

– На должность комбата.

– Вот те на! – удивился начхим. – С утра уезжал – все комбаты были живы-здоровы. Кому же это не повезло?

Ехал в долго еще покачивал головой. Гадал про себя, кто из знакомых ему людей мог быть убит или ранен в самый канун наступления.

Ехали долго, с полдороги оказались в хвосте длинной колонны «катюш», и обогнать их было нельзя: навстречу, с фронта, один за другим неслись порожние грузовики.

Когда добрались до штаба дивизии, начхим зашел в землянку начальника штаба первым, оставив Синцова у входа, рядом с автоматчиком.

– Пакет вручу в о вас доложу.

К вечеру мороз еще покрепчал. Часовой притопывал валенками.

– Как часто сменяетесь? – спросил Синцов.

Часовой не ответил. В дивизии был порядок.

Начхим вышел через минуту.

– Доложил о вас, идите.

И, на ходу запихивая в полевую сумку разорванный конверт, наверно, с распиской о вручении, не прощаясь, пошел в темноту, к машине.

В землянке начальника штаба все было устроено по-хозяйски, в углу стоял не топчан, а складная койка и над ней ковер.

Начальник штаба кивнул на вопрос Синцова «разрешите войти», договорил по телефону и встал, худой и длинный, под потолок землянки. Как ни высок был Синцов, а начальник штаба был выше.

Синцов доложил, как положено. Начальник штаба взял у него из рук предписание, прочел, попросил удостоверение личности, посмотрел, вернул и, сняв и положив на стол пенсне, протянул Синцову руку.

– Будем знакомы: полковник Пикин. – И, усмехнувшись не то синцовскому, не то собственному росту, спросил: – На действительной правофланговым?

– На действительной не служил, – сказал Синцов.

– А раз так, значит, образование высшее, на военное дело – час в неделю, за отбытие номера кубарь в петлицу – и в запас! А если война, то бог поможет! Так, что ли?

– Так точно, – без улыбки ответил Синцов, потому что так оно примерно и было: в институте учили военное дело – курам на смех.

– Садитесь, – сказал Пикин, – кратко изложите свой боевой путь, лишнего времени не предвидится. – При этих словах он покосился на лежавшую перед ним отпечатанную на машинке бумагу, ее и привез начхим, и Синцов, тоже покосившись на нее, привычно экономя слова, уложился в три минуты.

Начальник штаба задал несколько вопросов, бивших в одну точку. Интересовался, какой у комбата опыт боев в наступлении. Синцов ответил, что в Сталинграде, еще командуя ротой, наступал два дня на Мамаев курган, и, предупреждая новые вопросы, добавил:

– По правде говоря, за свое держаться научились, а как чужое брать – еще только примеривались.

– А здесь сразу наступать придется, – сказал Пикин. – Пошлем вас на третий батальон Триста тридцать второго полка. Батальон хороший, но невезучий. В новогоднюю ночь одного командира убило, сегодня второго. Двойной удар по психологии. Людям скажем, что посылаем к ним комбатом сталинградца. Это в их глазах имеет значение. Как и в моих. А опыт наступления придется наживать в наступлении. У большинства из нас его тоже немного. Не запугал?

– Никак нет. Сделаю, что смогу.

– Сколько подряд с последним командиром полка служили?

– Семь месяцев.

– Много. К чему с ним привыкли, не знаю, а к чему здесь привыкать придется, скажу. Ваш командир полка майор Туманян командует полком девять дней. До этого был в нем же начальником штаба. Исключительно грамотный командир, но имеет один недостаток, а верней, заблуждение: сам настолько уважает порядок, что излишне уверен – все, что приказал, выполнят. Все, что доложили, правда. В идеале верно. А на практике нет. Не всегда чувствует момент, когда надо нажать, а многие, к сожалению, привыкли. Не дожидайтесь, чтобы жал. Сами жмите. Час наступления подтвержден. – Пикни положил руку на отпечатанный на машинке приказ. – В восемь ноль пять – артподготовка, в девять – начало. Времени у вас в обрез. С остальным познакомит Туманян.

– Геннадий Николаевич, у тебя ничего ко мне нет?

Синцов повернулся и встал. У входа в землянку, придерживая рукой плащ-палатку, стоял командир дивизии генерал Кузьмич.

– У меня вопросов нет, – сказал Пикин.

– Тогда я к Колокольникову поехал, – сказал Кузьмич. – Излишне стал признавать свои умственные способности… Начальник артиллерии на него жаловался: на НП полка артиллеристы набились, так он их чуть не выпер. Трудно ему, видишь ли, в такой тесноте боем управлять! Без артиллерии, что ли, наступать собирается, на одной своей сообразительности? Придется его до ума довести.

И только теперь, разглядев Синцова, отрывисто сказал:

– Здорово, комбат! Прибыл?

– Здравия желаю…

– Назначение получил?

– Так точно.

– К Туманяну не заедете? – спросил у Кузьмича Пикин.

– Нет. Там Бережной ночует. – Кузьмич повернулся к Синцову: – А тебя прихвачу до развилки. Там до Туманяна триста сажен останется. – Он посмотрел на часы. – Теперь у тебя до боя всего полсуток – и на то, чтобы людей понять, и на то, чтобы они тебя поняли. Пиши ему приказание, Геннадий Николаевич, и с богом!

– Уже пишу, – отозвался Пикин.

Кузьмич прошелся по землянке и остановился у Пикина за спиной. Теперь он стоял напротив Синцова.