Михаил Годенко - Вечный огонь

Уже в этот раз его привлекла своей высокой значимостью, красотой и глубиной переживаний ария Антониды. Дочерняя любовь, предчувствие неотвратимой беды, горе и лишения народные — все в ней слилось.

Алеша с благодарностью пожал руку Алле за то, что она уговорила его ехать в оперу.

По-особому следил за арией Ивана Сусанина, ловил каждое слово томительного прощания с миром, со всем тем, что довелось узнать и увидеть за долгую жизнь. Сегодняшний день Ивана Сусанина — последний его день, последняя заря в его нелегкой судьбе, которую он нес безропотно и достойно. Алеше было непонятно только, как можно добровольно решиться на такое. Неужели Сусанин не знал, на что идет? Знал и действовал сознательно. Где нашел столько силы? А смог бы он, Алексей Горчилов? Вряд ли. Уверен, недостало бы воли. Да и странно как-то, противоестественно идти навстречу своей гибели. Это, пожалуй, возможно, когда жизнь становится невмоготу, а так, когда все в тебе молодо, свежо, когда тело радуется движению, когда ты полон надежд, — вряд ли возможно. Оставить Неву, колышимую напористым ветром, колонны Исаакия, высокие, с позолоченными стрельчатыми наконечниками прутья ограды Летнего сада, голубую, дышащую знойным востоком маковку мечети?.. Никогда, никогда и ни за что на свете!..

Откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза, он немного освободился от нахлынувшего страха, отвлекся от картины гибели, которая по-своему рисовалась его воображению. Чтобы отдалиться, освободиться от потрясшего события, он наклонился к уху Аллы, шепнул еле слышно, не без гордости:

— Моряк.

— Кто? — повернулась к нему Алла в недоумении.

— Иван Сусанин.

— Не может быть.

— На Соловецких островах учился в школе юнг, а затем плавал на катерах.

— Ничего не понимаю!..

— Я об артисте.

— А-а-а!..

— Североморец!

— Хвастай, хвастай.

Алеша любил этого певца. Высокий, крупный, он казался Алеше настоящим морячиной и настоящим артистом. Охотно слушал его в концертах, часто ставил на проигрыватель пластинку с его записью. Особенно нравились романсы «Гори, гори, моя звезда» и «Ямщик, не гони лошадей». Песни далекого прошлого, казалось бы, что в них такого, что могло касаться современного парня, молодого моряка. А поди ж ты, возьмут вот так — и сидишь, забывая дышать.

У Аллы горели щеки. В гардеробной она высвободила руку из-под Алешиного локтя, отошла к зеркалу, тряхнула завитой с утра на бигуди копной каштановых волос, поправила их легким прикосновением пальцев, открыла черную сумочку-бочоночек, достала пудреницу, слегка коснулась щек пушком, провела им по носу, защелкнула пудреницу, защелкнула сумочку. Еще раз поглядев на себя в зеркало, поднесла к губам палец, провела им по бровям, снова к губам и бровям. Зачем-то огладила и так хорошо сидящее на ней вязаное шерстяное платье вишневого цвета, тронула серебряную цепочку со знаком зодиака — Весы, направилась к вешалке, где уже стоял одетый в шинель Алеша. В одной руке он держал свою черную фуражку с золотым крабом, в другой — кроличью темную шубку Аллы.

Сегодня Алла была особенно хороша. У Алеши появилось желание обнять ее здесь, при всех, но он пересилил себя все же, помогая надеть шубку, дольше положенного задержал руки на ее плечах. Алла, скосив черные большие глаза, ответила благодарным взглядом. Решительно надев фуражку, твердо взяв спутницу под руку, повел к выходу.

Долго и безуспешно пытались взять такси, оставив попытки, пошли пешком к метро. С пересадкой доехали до конечной остановки, в район новостроек, где Алла недавно получила однокомнатную отдельную квартиру. Улучив момент, когда завернули за угол, он привлек ее, поцеловал воровато и поспешно. Она деланно удивилась:

— Леха, ты что! Гляди, как осмелел. На северных морях так научился?

— А то где же? Прямо подо льдами океана!

— Чему еще там научили?

— Быть посмелее, не томить девушек, говорить им о своих чувствах!

— И что же ты решил?

— Решил сказать, что настоящий мой приезд будет последним.

— Опомнись, зачем накликаешь судьбу! — не на шутку расстроилась Алла.

— Не о том подумала. Последним холостым приездом. — Сделал ударение на слове «холостым».

Аллу словно обдало жарким ветром. Затаилась, ожидая, что он еще скажет. Она так ждала этого часа, молила бога, чтобы он скорее наступил. И вот он, кажется, пришел. Даже попридержала дыхание, боясь вспугнуть удачу, мысленно прося Алешу высказаться до конца. Он почему-то надолго замолчал. И ей стало невмоготу. Пряча лицо в воротник, подтолкнула его в разговоре:

— Каким же будет твой следующий приезд?

— Следующий будет женатым.

Ей не хотелось упустить разговора, решила довести дело до конца.

— И на ком же ты женишься?

— На самой хорошей девушке!

— Я ее знаю?

— Лучше, чем я.

— Она согласна?

— Буду просить, умолять, заклинать!..

— В таком случае, вам с ней надо сходить в загс, подать заявление. Там ведь долгая очередь, — напомнила ему, что расписаться сейчас не так просто.

— Для нас сделают исключение.

— Прямо уж!

— Правда. Для военных, да еще специально командированных…

— Командируют жениться?

— А ты что думаешь! Для приведения в порядок личных дел.

— Скажи, пожалуйста! — Аллу начала забавлять такая беседа. Она и верила и не верила. — Нет, Леха, правда?

— Североморцы никогда не обманывают.

— Что-то ты сегодня какой-то не такой.

— Какой?

— Незнакомый вроде бы.

По дороге от метро до дома казался новым, решительным. Но поднялись на восьмой этаж, вошли в квартиру, зажгли свет, и снова Леха стал прежним Алешей. Алла даже поразилась перемене.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Раздевайся, будем пить чай.

— Не хочу чая.

— Вина не держу.

— Мы на Севере пьем и спирт, — неудачно пошутил, криво усмехнулся.

— Спирта — тем более.

Он сел на тахту, дотянулся до журнального столика, взял книгу, начал листать, не посмотрев даже ее названия. Глядел на страницы пустыми, незрячими глазами. Вдруг засомневался, ему показалось, не туда пришел, не то делает, упускает что-то важное, необходимое, невозвратное. Вспомнил, что с утра пообещал матери побыть последний вечер дома. Но позвонила Алла, предложила пойти в оперу, и он забыл о своих утренних обещаниях. И дядя Володя просил прийти пораньше, и тетя Лида, жена дяди Володи, тоже просила. Ему стало стыдно, что обманул их, что сейчас не с ними. А этот залихватский разговор о женитьбе!.. Зачем он? Уверен ли, что Алла тот человек, которого ищешь, с которым готов связать себя навсегда? Порой кажется: готов. Она, и только она. Но тут же приходит сомнение. Перед глазами встает Вера. Словно она заняла все в тебе, всего тебя и ты от нее никак не можешь освободиться. По приезде домой в этот раз искал случая, чтобы встретиться, пускай так, не специально, ненароком. Или хотя бы встретить ее подруг, узнать от них, как она, что она. Слыхал, у нее уже растет сын, зовут его Алешей. Не в твою ли честь назван? Не о тебе ли думала, когда крестила своего первенца? Может быть, она тоже тоскует по тебе, сожалеет о разрыве? Может быть, ищет повода и возможности встретиться с тобою, да никак не находит? Может быть, готова бросить все, порвать со всем, что ее связывает, и прийти к тебе. Ты бы принял, ты бы простил! Зачем же тогда Алла?