Наиль Гаитбаев - Светят окна в ночи

— Не играет? — спрашиваю я деловито, усаживаясь в кресло у журнального столика.

— Не знаю, куда тут нажимать… — бормочет он, поднимая на меня глаза.

Господи, и это инженер?!

Я протягиваю руку и нажимаю на кнопку. Раздается жуткий вопль, потом скрежет, дребезжание, стук — и сразу обвалом триста шестьдесят нот… Амир ошарашенно смотрит на меня, я — на него, из кухни выскакивает Разиля и выдергивает штепсель из розетки.

— Думала, взорвался! — говорит она, переводя дыхание.

Мы смеемся. Потом я нахожу регулятор громкости, снова нажимаю на кнопку и выдаю заинтересованным людям вполне приличную порцию децибелов.

— А-а! — узнает Разиля. — Это «Машина времени».

— По вашей части, значит, — обращаюсь я к Амиру. — Вы же, кажется, инженер?

— Да, но… — начинает он смущенно.

— Да или но? — смеюсь я.

— Да — инженер, но не по части музыки, — улыбается он, и его улыбка мне нравится. Слава богу, нашелся, а то бы не на кухню я ушла, а совсем: терпеть не могу мямлей. Ладно, дорогой жених, я тебе еще немного помогу, но потом уж сам находи тему для разговора!

— А как по части времени?

— Всегда не хватает пяти минут для настоящей жизни, — отвечает он многозначительно.

Я обдумываю ответ и нахожу его на троечку: мог бы сказать что-нибудь и поостроумнее.

И снова молчание.

Кресло не очень удобное для сидения в моем элегантном платье. Я меняю позу, но тут замечаю, что разрез, как ему и положено, распахивается. Конечно, ничего в этом неприличного нет, однако фривольность пока ни к чему: я играю роль неробкой, но сдержанной интеллектуальной девушки. Конечно, это слово кого-нибудь может покоробить, но разве не правда, что все мы в жизни подстраиваемся под ту или иную ситуацию: встречаясь со знакомыми людьми, радостно улыбаемся, хотя никакой особой радости не испытываем; зная о человеке, что он тебя терпеть не может, разговариваем с ним вежливо и предупредительно; на душе у тебя кошки скребут, а ты стараешься показать себя счастливой и беззаботной.

Пусть мне докажут, что это не так! И если бы Амир оказался другим человеком, я бы тоже, наверное, не сидела сейчас в позе святоши и не думала о разрезе на платье, который для того и сделан, чтобы подчеркивать стройность и красоту линии твоих ног.

— Вам нравится музыка? — спрашивает Амир наконец. Ну и вопросик после десяти — пятнадцати минут скорбного молчания! Сказать — «нравится» — он тут же спросит: а что именно, и тогда буду вынуждена говорить я. Сказать — «нет», он может понять это как нежелание продолжать разговор с ним: «нет» вообще очень неудобное слово в общении с незнакомым человеком, есть в нем что-то оскорбляющее слух. Но пока я размышляю так, магнитофон смолкает, и через короткую паузу звучит уже другая музыка — медленная, спокойная, лиричная…

— Вот эта мне нравится больше, — говорю я. — Под нее хорошо танцевать.

— Может, потанцуем? — предлагает неожиданно он. Ого, кажется, он не так уж и робок, как показалось!

— Одни? Сейчас?

— А почему бы и нет?

Действительно, почему нет? Я протягиваю руку, он принимает ее, помогая мне встать из кресла. И мы танцуем. Я чувствую его руку на своей талии — уверенная, твердая, горячая рука мужчины. Он значительно выше меня, и это приятно — не люблю, когда дышат в лицо. Чувствую, он давно не танцевал, но, слава богу, на ноги не наступает, к себе не прижимает, держится свободно и непринужденно. Что ни говори, танцы хотя и безделушка, конечно, а позволяют незнакомым людям узнать друг о друге что-то и помимо слов.

— Почему я вас раньше не встречал? — спрашивает он с улыбкой, смотря мне в глаза. Это уже звучит почти как комплимент. Жаль, что он его тут же портит. — Я имею в виду, — поясняет он, — что мы с вами работаем на родственных предприятиях и занимаемся почти одним и тем же делом.

— Вам нравится? — интересуюсь я.

— В общем, да. Хотя, конечно, хотелось бы делать чисто конструкторскую работу.

— И что вам мешает?

— Это длинный разговор, — говорит он задумчиво и снимает с моей талии руку, хотя музыка еще не кончилась. Мы садимся в кресла у журнального столика, и я делаю сразу внимательное лицо, как бы страшно заинтересованная его мыслями о конструкторской работе. И конечно, попадаю в точку! Он начинает рассказывать с таким азартом, что я мгновенно теряю нить его рассуждений. Показать этого нельзя, поэтому я время от времени задаю вопросы, он отвечает на них и тут же вновь возвращается к своей теме. Кроме того, естественно, не отрываю от него восхищенных глаз.

— Вы очень интересный собеседник! — говорю я, бросая на него лучистый взгляд из-под полуопущенных ресниц. После этих слов и такого взгляда ему ничего больше не остается, как поцеловать мне руку. Увы, он польщен, он улыбается… и снова обращает свой взор на спасительный магнитофон. Итак, первый раунд окончен, думаю я, подведем некоторые итоги: умом особым не блещет, не очень находчив, собой заинтересовать не умеет, светским манерам не обучен, опыта общения с женщинами не имеет, легко смущается, временами даже робок… Не лидер, нет, скорее — ведомый. В общем, по сегодняшним меркам, вполне зауряден. Но что-то в нем есть привлекательное и как кандидат в женихи может рассматриваться несомненно. «А ты циник, Сария!» — говорю я себе без удовольствия, потому что ничего хорошего в таком анализе нет. И если он тоже сейчас разбирает мои достоинства и недостатки, загибая при этом пальцы, мы друг друга стоим. Что ж, посмотрим, как будут развиваться события дальше.

Кто это мне говорил, что мужчины не любят женщин трех типов: сильнее себя, умнее себя и выше себя? Вот из этого и будем исходить.

…Хозяйка приглашает гостей к столу, начинается обычная в таких случаях суматоха. Я выскальзываю в кухню, чтобы помочь Разиле. «Ну как?» — спрашивает она игриво, я пожимаю в ответ плечами: «Нормально». — «Понравился?» — «Понравился!» — уклоняюсь я от подробностей. «А ты ему?» Как ответить на этот дурацкий вопрос? «Важно, что он мне понравился!» — говорю я и смеюсь. «Смотри! — предупреждает Разиля и грозит мне пальцем, измазанным в сметане. — Разглядела свою соперницу?» Я ее, конечно, разглядела: молоденькая, розовенькая, тоненькая. «Ничего особенного, — говорю я. — Глазки на ножках». — «Не скажи! — язвит Разиля. — Мой Рашид и тот хвостом завилял. Видела, никакой штукатурки на лице?»

Что поделаешь, юность есть юность. И я когда-то обходилась без грима, только что теперь о том вспоминать! «Но ноги у нее кривые!» — шепчу я на ухо Разиле, пропуская ее вперед себя.

Места за столом все заняты, нам с Разилей оставили один уголок на двоих. Я не суеверная, но, честно говоря, настроение у меня сразу портится. Тем более что вижу Амира рядом с этим птенчиком. Сами так сели или случайно получилось? Встречаюсь с ним взглядом, но тут же отвожу глаза в сторону и склоняюсь над тарелкой. Справа от меня сидит Рашид, муж Разили. Он пытается ухаживать за нами обеими, одновременно разговаривая со своим соседом, угрюмым парнем, чем-то похожим на артиста Рыбникова. «Рашидик! — говорю я ему тихо. — Отодвинься, пожалуйста, ты горячий, как батарея». Он послушно отодвигается, даже не поняв, что я ему сказала. Но через минуту я уже снова чувствую его горячий бок и острый локоть, который не дает мне возможности поднять руку с вилкой. И я раздражаюсь, потому что все разговаривают друг с другом, разбившись на пары, и мы с Разилей сидим, как клуши, у угла стола, никому не нужные.