Авенир Крашенинников - Поющий омуток [Рассказы и повесть]

Чуть не вывихнул ногу. Благо связки крепкие, натренированные бродяжничеством по тайге… Ну-у, так и сломать ногу недолго! Лежал бы между двух стволов, потеряв сознание от боли, и никто никогда не нашел бы моего скелета в этой домовине.

Что за мысли? Правильно держусь по склону. Должна же кончиться когда-то эта чертоломная тайга! Уж не перенесло ли меня на место взрыва корабля — гостя из бесконечных пространств, Тунгусского метеорита? Ведь за столько лет в наших местах я ни разу не видел ничего даже приблизительно похожего на такое урочище!

Леший водит?.. Нигде в корягах, в завалах не слышался вкрадчивый зов, не гремела угроза, не мерещилось насмешливое косматое лицо. Только казалось, что я продираюсь куда-то целую вечность, что вся земля превратилась в сплошной буревал.

И вдруг я выпал на поляну. Из последних сил спрыгнул с мощного, как спина коня-першерона, черного бревна, корзинкой пробил еловую стену и рухнул в траву. В глазах все еще рябило, мелькали ветки, стволы, когтистые барьеры малинника. А под руками я ощущал шелковистый ворс травы, просторное небо расстилалось над головой. Я лежал, еще не в силах поверить в освобождение, чувствовал, как саднит лицо и на губах солоно от крови.

Вот так бы и лежать, лежать, наслаждаясь покоем, ни о чем не думая. Но все же поднялся. Внизу по склону кудрявились ивняки Быстринки. Справа, совсем близко, — крикни — услышат, — виднелись избы нашей деревни, мой домик. У летней печки хлопотала жена, ради которой я давно уже не лез ни в какие завалы. А она собирается кормить меня, с полной я корзиной приду или с пустой…

Я огляделся и все понял. В единственном месте на этом склоне к Быстринке длинным и острым клином вдавалась в поляну захламленная тайга. Много лет назад этот клин хотели вырубить, чтобы сравнять покос для вольного движения техники. Напилили, нарубили, навалили и бросили. Клин оброс подлеском, оторочился елками. Никому в голову не втемяшивалось влезать в него, его просто перестали замечать. Я первый на планете прошел этот клин вдоль до самого острия. Можно вносить мое имя в список первопроходцев.

Неподалеку раскинулась огромная лиственница в свежей, еще не потемневшей зелени мягких иголок. Под ее навесом всегда в свое время хороводными кругами выстраивались рыжики, душистые, бронзовые, как пятаки. На другой стороне речки скоро притаятся в травах бархатистые пихтарки, тонко пахнущие хвоей, нежно-розовые волнушки. Под елкой обязательно приподнимется белый гриб-боровик, всем грибам полковик, шляпка его, как хорошо подпеченная булка, запахнет свежим хлебом… А там, на бровке дороги к пристани, выберутся под солнце красноголовики. Народ стремительно бежит мимо, дальше, дальше, мы берем грибки следом за ним, нам хватает на жареху, на маринад, на соленье, на сушенье.

Все это ждет меня, я ничего не потерял.

— Где ты так исцарапался? — встревоженно встретила меня жена. — Прижги одеколоном. Я сейчас дожарю картошку и тебе помогу.

Я взял в чуланчике, в котором ночевал, круглое зеркальце и ахнул — точно кошки точили когти о мое лицо.

Потягиваясь и кряхтя, в майке, в трусах вышел отец моей юной гостьи.

— Доброе утро, — сказал мне на полузевке.

— Вы правы. — Я покачал на руке пустую корзинку, на дне которой шуршала куча веток, иголок и листьев.

— А я что говорил, — обрадовался он. — Тем более их нет в завалах. Ты туда лазал? Или жена поцарапала?

Мне захотелось повернуться к нему спиной.

— Доброе утро, — услышал я голос, от которого вздрагивал вчера вечером. Теперь он был надсажен, хрипловат, еще спал. Растрепанные жиденькие волосики топорщились вокруг помятого личика.

— Ой, кто это вас так? — засмеялась она, протирая кулачками припухшие глаза.

— Неудачно побрился.

Я высыпал из корзинки мусор, ушел в огород, сел на приступочку и грустно закурил.

Некоторые ученые утверждают, что очень полезно стоять вниз головой. Мол, насыщаются кровью сосуды головного мозга, которые обычно живут впроголодь, и включаются в дело. Дескать, большая часть нашего мозга вообще дремлет — природа оставила ее про запас, для какого-то неопределенного будущего. Приучи себя хоть несколько часов пребывать вниз головой — и будущее приблизится к тебе с распростертыми объятиями. Летучие мыши, наверное, знают об этом хорошо, потому и спят вверх ногами.

А я вот не сумел приспособиться к такому положению. Даже огородные расчистки, посадки, прополки, уборки оборачивались для меня сущей пыткой. Я понимал: все, что растет на земле, без поклона не возьмешь, и эта необходимость заставляла гнуть непослушную поясницу.

Но какая необходимость разбудила меня на рассвете и послала по землянику? Да, из всех запахов на свете я до головокружения люблю аромат лесной земляники, ни с чем не сравнимый аромат. Горстка ягод на дне туеска. Стоит поднести его к лицу — и яснеет разум, и приходит детская радость.

Но ведь горстка земляники! А сейчас надобно ягоды набирать, добывать много ягод: на варенья, сыренья. Рынок за граненый стакан земляники дерет два рубля. Полрабочего дня у станка — за стакан. Не хошь — не бери, кто тебя заставляет! А больному человеку, а ребятенышу — со сливками, со сметаной, с молоком? И как хорошо земляничное варенье, земляника в сахаре зимой: о лете напомнят, спасут от витаминного голодания!

Это я себя таким образом уговаривал, чтобы пойти с женщинами по землянику без стонов и ворчания. Что ж поделать, и миллионы лет назад мужчина предпочитал смотреть в небо, а женщину заставляла нужда собирать, собирать: ягоды, корешки, вершки, чтобы прокормить своего низколобого косматого мужа и ораву губастых, зубастых наследников…

Нам следовало поспешать. Лесная земляника поспела дружно, и серьезный народ уже прочесывал прибрежные поляны. Помнится, у нас в бору созрела черника. Только-только ягоды налились, пригнули к подстилке свои тоненькие черешки и листочки, как с пароходов вывалились потные квадратные бабенки в глухих платках. В руках у бабенок сверкало оружие — остро отточенные совки-трезубцы. Жадная орда воинственными цепями прошла сквозь бор, и на месте милого скромного кустарничка остались жалкие ободрыши.

Соседка тетя Клаша опасалась, что нынче и землянику постигнет та же участь, прибежала к нам.

— Народ-от по ягоды валом валит, пароходы по палубу в воду садятся, давайте пошлите подальше, на увалы, покудова туда не добрались! — не отдышавшись, с порога призвала она.

Жена моя вообще-то любила ягоды с горсти, но тут дрогнула: в самом деле, урожай лесной земляники, как черемухи, рябины, малины, смородины над речкой, непредсказуем, бывает не каждый год, просто грех упустить его.