Василий Шукшин - Я пришёл дать вам волю [сборник]

Степан заторопил события.

Прискакав из Астрахани в лагерь, он не отпустил есаулов. Собрал их вокруг себя, начал расспрашивать и распоряжаться.

– Сколько коней закупили, Иван? – к Черноярцу. Спрашивал быстро и быстро же велел отвечать. Есаулы знали эту его привычку.

– Сто двадцать. А сбруи на полста.

– Закупить! Какого дьявола ждешь? Пошли за Волгу.

– Они посулились сами...

– Некогда ждать! Солнце встанет, роса очи выест. Пошли пять стружков. И пускай не скупятся. Федор, в Царицын кто поехал? Послал?

– Минька Запорожец, – откликнулся Федор Сукнин.

– Велел передки закупить?

– Велел.

– На Дон ушли? – опять к Черноярцу.

– Ушли. Слышно, Васька Ус собирался к нам, Алешка Протокин...

– Послать к Ваське, к Алешке. Давно ведь велел! Чего ждете?

– В Москву-то будем посылать? – спросил Иван Черноярец.

– Пошлем, – сказал Степан. – Из Царицына. Вот ишо: у воронежцев закупим леса, сплавив плотами... Тоже послать. Федор, сам поедешь. Бери полста, которые с топорами в ладах, и чуть свет дуй. Скажи воронежцам: долю ихную – за свинец и за порох – везем. Свяжите с десять плотов – и вниз. Там, наспроть устья Кагальника, между Ведерниковской и Кагальницкой, островок есть – Прорва. Там стоять будем. Поделайте засеки, землянки – сколь успеете. Еслив кто из казаков уйдет домой хоть на день, хоть на два, – тебе, Иван... всем вам головы не сносить. Мы не зимовые казаки, а войско. Сам буду отпускать на побывку – за порукой. Иван... – Степан в упор посмотрел на Черноярца. – Где Фрол?

Иван увел глаза в сторону.

– А я откуда знаю! Что я, бегаю за им?

– Где Фрол? – повторил вопрос Степан. – Куда вы его спрятали? Чего в глаза-то не смотришь?

Иван уперся:

– Не знаю, где он. Никто его не прятал...

Некоторое время все молчали.

– Не трону я его, – негромко сказал Степан. – Пускай вылазит, – и повысил голос. – Дело делать или по кустам хорониться? Нашли время!..

– Батька, хлопец до тебя, – сказал подошедший казак.

– Какой хлопец?

– Трое шутовых давеч было... шубу-то когда провожали...

– Ну?

– Один, малой, прибег счас из Астрахани: заманули их ярыги воеводины – метятся за шубу. А этот вывернулся как-то...

– Позови.

Татарчонок плакал, вытирал грязным маленьким кулаком глаза. Рассказал:

– Семку и дедушку... бичишшем... Мы думали: спляшем им, денег дадут... Семка соблазнил – девок шибко любит. Сколько уж раз, дурака, били!.. Спаси их, батюшка-атаман! А то их совсем заколотют там. Спаси, батюшка, ради Христа истинного...

– Не реви, – сказал Степан. – Позови Фрола, Иван. Скажи, хуже будет, еслив счас не вылезет. Не плачь, сынок, поможем. Давай Фрола!

Иван отошел к кустам дальним, громко позвал:

– Фрол!

Фрол откликнулся, но не вылез пока. Они стали переговариваться с Иваном. Иван, как видно, принялся его уговаривать вылезти. Фрол колебался...

– Били? – спросил Степан татарчонка.

– Бичом. Дедушке бороду жгли... Семку огнем тоже мучают. Батюшка-атаман, пособи им... родненький...

– За шубу? Так и говорят – за шубу?

– За шубу Семке посулились язык срезать...

– А ты как же убег?

– Они мне раза два по затылку отвесили и забыли. Семку шибко уж мучают... Батюшка, ради Христа истинного...

– Вы откуда? – видно, как изо всех сил крепился Степан, чтоб самому не закричать тут от жалости и злобы.

– Теперь – из Казани. А были – везде. В Москве были...

Фрол вылез наконец из кустов... Подошли. Фрол остановился в нескольких шагах от Степана – на всякий случай.

– Загостился ты там, – сказал Степан. – Поглянулось?

– Прямо рай! – в тон ему ответил Фрол. – Ишо бы гостевал, но заела проклятая мошкара – житья от ее нету, от...

– Отдохнул?

– Отдохнул.

– Теперь так: бери с двадцать казаков и ехайте в Астрахань. Вот малой покажет куда. Там псы боярские людей грызут. Отбейте. – Степан подтолкнул татарчонка к Фролу.

– Как? Боем прямо? – удивился Фрол.

– Как хошь. Хошь прямо, хошь криво. Чтоб скоморохи здесь были!.. Слышал?!

– Батька, дай я с имя поеду, – попросился Иван Черноярец. – Я больше там знаю...

– Ты здесь нужон. С богом, Фрол. Опробуй не привези скоморохов – опять в кусты побежишь, – Степан отвернулся.

Фрол пошел отбирать казаков с собой.

– Федор, поедешь к воронежцам не ране, чем придем в Царицын, – Степан помолчал: все ли сказал, что хотел, не забыл ли чего... Но видно было – другое уже целиком овладело им. – Сучий ублюдок!.. – вырвалось вдруг у него. Он вскочил. – Людей мучить?! Скорей!.. Фрол! Где он?..

Отряд Фрола был уже на конях.

– Фрол!.. Руби их там, в гробину их! – кричал атаман. – Кроши подряд!.. – его начало трясти. – Лизоблюды, твари поганые! Невинных-то людей?!

С ним бывало: жгучее чувство ненависти враз одолевало, на глазах закипали слезы; он выкрикивал бессвязные проклятия, рвал одежду. Не владея собой в такие минуты, сам боялся себя. Обычно сразу куда-нибудь уходил.

– Отворяй им жилы, Фрол, цеди кровь поганую!.. Сметай с земли! Это что за люди?! – Степан сорвал шапку, бросил, замотал головой, сник. Стоявшие рядом с ним молчали. – Кто породил такую гадость? Собаки!.. Руби, Фрол!.. Не давай жить... – негромко, с хрипом проговорил еще атаман и вовсе опустил голову, больше не мог даже говорить.

– Он уехал, батька, – сказал Иван Черноярец. – Счас там будут, не рви сердце.

Степан повернулся и скорым шагом пошел прочь.

Оставшиеся долго и тягостно молчали.

– А ведь это болесть у его, – вздохнул пожилой казак. – Вишь, всего выворачивает. Маленько ишо – и припадок шибанет. Моего кума – так же вот: как начнет подкидывать...

– Он после Ивана так, после брата, – сказал Стырь. – Раньше с им не было. А после Ивана ослабнул: шибко горевал. Болесть не болесть, а сердце надорванное...

– Никакая не болесть, – заспорили со стариками. – С горя так не бывает... Горе проходит.

– С чего же он так?

– Жалосливый.

– Ну, с жалости тоже не хворают. И мне жалко, да я же не реву.

– Да ты-то!.. С жалости-то как раз и хворают. У тебя одно сердце, а у другого... У другого – болит. У меня вон Микишка-то, сын-то, – вспомнил Стырь, – когда помер? – годов с двадцать. А я его все во сне вижу. Проснусь – аж в груде застынет от горя, как, скажи, вчерась его схоронил. Вот те и проходит – не проходит. А он брата-то вон как тоже любил... Да на глазах задавили – какое тут сердце надо иметь – камень? Он и надорвал его.

– А ты-то был в тем походе? Видал?

– Видал, – Стырь помолчал и еще раз сказал: – Видал. Не приведи Господи и видать такое: самых отборных, головку самую...

– А вы чего глядели?

– А чего ты сделаешь? Окружили со всех сторон – чего сделаешь? Рыпнись – перебили бы всех, и с концами.

– Дед, скажи, – заговорил про свою догадку один казак средних лет, – ты батьку лучше знаешь: ничего он не затевает... такого?..