Василий Шукшин - Я пришёл дать вам волю [сборник]

Они приотстали от других, никто не мешал разговаривать. И не странно им было – на высоченном берегу Волги, верхами, глотая пыль, поднятую передними, – вести этот углубленный разговор. Но Степану было интересно, и Матвею интересно.

– Ну, а как с Богом-то? – хотел понять Степан.

– Тоже не мог полюбить. Ведь полюби я, я бы и знал, как жить, – а не могу. Думы черные в голову лезут. Думаю: да сам он боярин добрый, Бог-то. Любит, чтоб перед им только стелились. А он поглядит: помочь тебе али нет. Он ишо подумает. От таких-то богов на земле деваться некуда. Вот ведь думы какие! Рази так можно?

– А царя за что не жалуешь?

– Что? – Матвей, когда не знал, как ответить, переспрашивал – собирался с мыслью.

– Царя-то за что не любишь? Глухой, что ль?

– А ты?

– Я тебя спрашиваю!

– А мне интересно, как ты скажешь...

– Хитрый ты, Матвей. Все мужики хитрые.

– А ты не хитрый?

– Чего ты заладил: «а ты», «а ты»?.. Дятел. Я тебя спрашиваю!

– Ты тоже хитрый, Степан. Можеть, так и надо.

– Где это я хитрый?

– Да с царем с тем же... Не жалуешь и ты его, а как надо людей с собой подбить, говоришь: я за царя! Хэх!.. За царя. За волю уж, Степан, – прямо, не кривить бы душой. Ну, опять же – не знаю. Тебе видней. Погано только. Как-то все... вроде и доброе дело люди собрались делать, а без обмана – никак! Что за черт за житуха такая. У нас, что ль, у одних так, у русских? Ты вот татарей знаешь, калмыков – у их-то так жа?

– Как я их знаю!.. – в раздумье, не сразу откликнулся Степан.

Степану неохота было говорить про это: велика это штука – людей поднять на тяжкое дело долгой войны. За волю, за волю, за царя – тоже за волю, но пусть будет за царя, лишь бы смелей шли, лишь бы не разбежались после первой головомойки. А там уж... там уж не их забота. За волю-то не шибко вон подымаются мужики-то: на бояр да за царя... Так уж невтерпеж им – перед царем ползать. И нет такой головы, которая растолковала бы: зачем это людям надо?

– Такой же ведь человек – баба родила, – стал думать вслух Степан. – Пошто же так повелось? – посадили одного и давай перед ним на карачках ползать. Во!.. С ума, что ль, посходили? Зачем это? Царь. Что царь? Ну и что?

– Дьявол знает! Боятся. А тому уж – вроде так и надо, вроде уж он – не он и до ветру не под себя ходит. Так и повелось... А небось перелобанить хорошо поленом, так и ноги протянет, как я, к примеру...

Степан глядел вперед – как будто не слушал.

Матвей смолк.

– Ну? – спросил Степан.

– Что?

– Перелобанить, говоришь?

– Пример это я тебе!.. Такой же человек, мол, тоже туда же дорога – к червям, а вот вишь, что делается...

– Мгм... Да ишо еслив пример-то выбрать почижельше – осиновый. А?

Засмеялись.

– А что Никон? – спросил вдруг Степан с искренним и давним интересом. – Глянется мне этот поп! Хватило же духу с царем полаяться... А? Как думаешь про его?

– Ну и что?

– Как же?.. Молодец! А к нам не склонился, хрен старый. Тоже, видать, хитрый.

– Зачем ему? У его своя смета... Им, как двум медведям, тесно стало в берлоге. Это от жиру, Степан: один другому нечаянно на мозоль наступил. Ты бы ишо царя додумался с собой подговаривать...

– Нет, я таких стариков люблю. Возьму вот и объявлю: Никон со мной идет. А?

– Зачем это? – удивился Матвей.

– Так... Народ повалит, мужики. Патриарх... самый высокий поп, как Стырь говорил. Мужики смелей пойдут.

Матвей молчал.

– Что молчишь?

– Делай как знаешь...

– А ты как думаешь?

– Опять ведь за нож схватисся?

– Да нет!.. Что я, живодер, что ли?

– Дурость это – с Никоном-то. «Народ повалит». Эх, как знаешь ты народ-то! Так прямо кинулись к тебе мужики – узнали: Никон идет. Тьфу! Поднялся волю с народом добывать, а народу-то и не веришь. Мало мужику, что ты ему волю посулил, дай ему ишо попа высокого. Ну и дурак... Пойдем волю добывать, только я тебя попом заманю. Нет, Степан, ни царем, ни попом не надо обманывать. Дурость это.

– Цыть! Заговорил!.. – Степан уставился на Матвея строгим взглядом. – Много! Ворох сразу вывалил... Умник.

Матвей, недолго думая, подстегнул меринка и отъехал вперед, и скрылся в рядах конников.

Степан обогнал всех, свернул в сторону с дороги, остановился. Подождал, когда подъедут есаулы.

– Дед! – окликнул он деда Любима. Когда Любим подъехал, спросил: – Есть у тебя хлопец проворный?

– У меня все проворные, – дед Любим привстал в стременах, кого-то стал высматривать среди конных. – Зачем тебе? Могу всех кликнуть: сам выбирай – все молодцы добрые.

К ним подвернули есаулы, скучились.

– Мне всех не надо. А одного найди – в Астрахань поедет, к Ивашке Красулину.

– Гумагу? – догадался Любим.

– Никаких гумаг. Взять все в память, и до поры пускай все умрет.

Мимо шла и шла конница. Со Степаном здоровались; он кивал головой, влюбленно всматривался в своих казаков.

– Здоров, батька!

– По чарочке б, Стяпан Тимофеич!.. Глотки – того, дерет... Пыль бы сполоснуть!

Степан задумчиво щурил глаза. Вдруг он увидел кого-то.

– Макся Федоров!

Молодой казак (тот игрок в карты) придержал коня.

– Я?

– Ты. Ехай суда.

Макся подъехал. Степан улыбнулся растерянности парня.

– Чего же не здороваисся? Не узнал, что ли? Я вот тебя узнал.

– Здоров, батька.

– Здоров, сынок. Как, в картишки стариков обыгрываешь?

– Нет! – выпалил Макся. И покраснел.

Степан и есаулы засмеялись.

– Чего ты отпираться-то кинулся? Старика обыграть – это суметь надо. Они хитрые, – Степан спрыгнул с коня. – Иди-ка суда.

Макся тоже спешился и отошел с атаманом в сторону. Тот долго ему что-то втолковывал. Макся кивал головой. Потом Степан приобнял парня, поцеловал и отпустил.

Макся, счастливый и гордый, никого не видя вокруг, вскочил на коня и с места взял в мах.

Конница все шла.

Степан тоже сел на коня, тронул его тихим шагом. Есаулы за ним.

Степан вдруг обернулся, позвал:

– Иван, найди Матвея Иванова. Пошли ко мне.

Есаулы переглянулись... Не нравился им этот Матвей Иванов – баба какая-то, да еще и говорун. Иван послал казака найти Матвея, но сам подъехал к Степану, чуть потеснил его коня вбок.

– Степан... казаки наказали выговорить тебе...

– Ну. Слухаю.

– Этот Матвей... он, видно, хороший мужик, но ты уж прямо милуисся с им на виду войска. Обида берет казаков...

– А тебя берет?

– А?

– Тебе, говорю, тоже обидно, что я гутарю с мужиком?! Что вы седня, оглохли, что ль, все?

– Да гутарь на здоровье! Уведи в шатер, там и гутарьте... Только гляди, не стал бы он с толку сбивать...

– С какого?

– Ну... мало ли у их чего на уме. Кто их знает, этих мужиков. А он вон какой говорун!

– Ты прямо, как за девкой, за мной доглядываешь, – Степан усмехнулся. – Смешной ты, Иван... Не бойся, он меня с толку не собьет.

– Я так-то не боюсь...