Василий Шукшин - Калина красная [сборник]

– Но он же дал. Железо-то, – Иван тоже настроился на веселый лад. Как-то удивительно легко было с доктором.

– Да, но обозвал молокососом.

– А вы его как?

– Я? Я почему-то назвал его веником. Хотя почему веник? Сам не знаю.

Иван засмеялся.

В приемной райкома партии было человека три. Сидели на новеньких стульях с высокими спинками, ждали приема. Курили.

Мягко хлопала дверь кабинета... Выходили то мрачные, то довольные.

Сеня присел рядом с каким-то незнакомым мужчиной усталого вида. Мужчина держал на коленях большой желтый портфель.

– Вы крайний? – спросил его Сеня.

– Э... кажется, да, – как-то угодливо ответил мужчина.

Сеня тотчас обнаглел.

– Я вперед пойду.

– Почему?

– У меня машина стоит. Так бы я ничего.

– Пожалуйста.

К Сене подсел цыгановатый парень с курчавыми волосами, хлопнул его по колену.

– Здорово, Сеня!

Сеня поморщился, потер колено.

– Что за дурацкая привычка, слушай, руки распускать!

Курчавый хохотнул, встал, поправил ремень гимнастерки. Посмотрел на дверь кабинета.

– Судьба решается, Сеня.

– Все насчет тех тракторов?

– Все насчет тех... Я сейчас скажу там несколько слов, – курчавый заметно волновался. – Не было такого указания, чтобы закупку ограничивать.

– А куда их вам? Солить, что ли?

– Тактика нужна, Сеня, – поучительно сказал курчавый. – Тактика.

Из кабинета вышли.

Курчавый еще раз поправил гимнастерку, вошел в кабинет... И тотчас вышел обратно. Достал из кармана блокнот, вырвал чистый лист, пошел в угол, к урне. Сеня с недоумением смотрел на него. Когда он чего-нибудь не понимал, он чуть приоткрывал рот. Курчавый склонился и стал вытирать грязные сапоги.

Сеня хихикнул.

– Ну, что?.. Сказал несколько слов? Или не успел?

– Ковров понастелили, – проворчал курчавый. Брезгливо бросил черный комочек в урну.

Усталый гражданин пошевелился на стуле.

– Что, не в духе сегодня? – спросил курчавого (он имел в виду секретаря райкома). Курчавый ничего не сказал.

– Не в духе, – сказал усталый, повернувшись к Сене. – Точно?

– Я сам не в духе, – ответил Сеня.

– Вот так, – сказал секретарь курчавому. – Так и передай там.

– Ладно, – курчавый вышел.

Вошел Сеня.

– Здравствуйте, Иван Васильевич.

– Здорово. Садись. Что?

– Прорыв. Один наш охламон залил в картер грязное масло... И, главное, без меня! Она, говорит, у тебя все равно стоит!.. – Сеня даже руками развел.

– Что случилось-то? – секретарь тряхнул головой. – Короче можно?

– Вал полетел. В результате стоит машина. А запасных нету...

– У меня тоже нету.

– У Сударушкина Макара есть. Но он не дает. И главное, убеждает: нету. А я знаю...

– Так что ты хочешь-то?

– Позвоните Сударушкину, пусть он...

– Сударушкин пошлет меня куда подальше и будет прав.

– Не пошлет! – убежденно сказал Сеня. – Побоится.

– Ну, так я сам не хочу звонить. Что вам Сударушкин, снабженец? Докатились, что ни одного вала в запасе нету! Передай своему директору, чтобы он к обеду позвонил мне и доложил: «Вал достали». Я узнаю, будет стоять машина или нет. Все.

– Все понятно. До свиданья. Значит, мы звоним?

– Звоните.

Сеня вышел.

– Великолепно! – Сеня не знал, куда теперь двинуть.

В приемной остался один усталый гражданин. Сидел, не решаясь входить в кабинет.

– Пятый угол искали? – вежливо спросил он и улыбнулся.

Сеня грозно глянул на него... И вдруг его осенило: городской вид, а главное, желтый портфель – все это вызывало в воображении Сени чарующую картину склада запчастей... Темные низкие стеллажи, а на них, тускло поблескивая маслом, рядами лежали валы – огромное количество коленчатых валов. И городской незаметно сует ему пару...

– Слушай, друг!.. – Сеня изобразил на лице небрежность и снисходительность. – У тебя на авторемонтном никого знакомого нету? Пару валов вот так надо. Поллитра ставлю.

Городской снял со своего плеча Сенину руку.

– Я такими вещами не занимаюсь, товарищ, – сказал он. Потом деловито спросил: – Он сильно злой?

– Кто?

– Секретарь-то?

Сеня посмотрел в глаза городского и опять увидел стройные ряды коленчатых валов на стеллажах.

– Нет, не очень. Бывает хуже. Иди, я тебя подожду здесь. Иди не робей.

Городской поднялся, поправил галстук. Прошелся около двери, подумал...

Дверь неожиданно распахнулась – на пороге стоял секретарь.

– Здравствуйте, товарищ первый секретарь, – негромко и торопливо заговорил усталый, ибо секретарь собирался уходить. – Я по поводу своей жалобы.

Секретарь не разобрал, по какому поводу.

– Что?

– Насчет жалобы. Она теперь в вашем районе живет и...

– Кто живет в нашем районе?

Усталый досадливо поморщился.

– Я вот здесь подробно, в письменной форме... – он стал вынимать из портфеля листы бумаги. – Целый «Война и мир», хе-хе...

– Вот тут на улице, за углом, прокуратура, – сказал секретарь, – туда.

– Не в этом дело, товарищ секретарь. Они не поймут... Я уже был там.

Секретарь прислонился спиной к дверному косяку.

– Идите. Там все понимают.

Усталый помолчал и дрожащим от обиды голосом сказал:

– Ну что же, пойдем выше, – повернулся и пошел на выход совсем в другую сторону. – Все забыли!..

– Не туда, – сказал секретарь. – Вон выход-то!

Усталый вернулся. Проходя мимо секретаря, горько прошептал: – А кричим: «Коммунизм! Коммунизм!»

Секретарь проводил его взглядом, повернулся к Сене.

– Кто это, не знаешь?

Сеня пожал плечами.

– А ты чего стоишь тут?

– Уже пошел, все.

Грустный грустно шагал серединой улицы – большой, солидный. Круглая большая голова его сияла на солнце.

Сеня догнал его.

– Разволновался? – спросил он.

– Заелся ваш секретарь-то, – сказал грустный, глядя перед собой. – Заелся.

– Он зашился, а не заелся. Погода вот-вот испортится, а хлеб еще весь на полях. Трудно.

– Всем трудно, – сказал грустный. – У вас чайная где?

– Вот, рядом.

– Заелся, заелся ваш секретарь, – еще раз сказал грустный. – Трудно, конечно, такая власть в руках – редко кто не заестся.

– Ты из города?

– Да.

– У тебя там на авторемонтном никого знакомого нету?

– А что?

– Пару валов надо...

– Волов?

– Валов. Коленчатых.

Грустный человек грустно посмеялся.

– Мне послышалось: волов. Надо подумать.

– Подумай, а?

Подошли тем временем к чайной. Вошли в зал. Грустный сказал:

– Сейчас... Сделаем небольшой забег – что-нибудь сообразим.

– Какой забег?

– В ширину.

Сеня не понял. Грустный опять посмеялся.

– Ну, выпьем по сто пятьдесят... Выражение такое есть, – он грузно опустился на стул, портфель поставил на стол. – Садись.

– Слушай, тут же нет по сто пятьдесят.

– Как?

– Не продают.