Камиль Зиганшин - Возвращение росомахи [Повести]

Запрыгивая на берег, олени шумно отряхивались, после чего жадно хватали подвижными мясистыми губами все, что росло под ногами: кустики карликовой березы, ивового стланика, брусники; но предпочтение отдавали сытному ягелю.

Топ дождался, когда эта лавина двинется дальше, и тоже переплыл протоку. Вскоре он обнаружил, что за стадом оленей следуют две росомашьи семьи. Осторожный зверь поначалу держался на некотором удалении от них. Но, видя, что его появление соплеменниками воспринято доброжелательно, присоединился к ним.

Охотились, вернее сказать, пасли оленей росомахи просто: ложились в двадцати-тридцати метрах от пережевывающего жвачку стада и наблюдали. Определив, кто послабей, гнали несколько десятков метров. Если чувствовали, что с ходу не взять, оставляли в покое. А если намеченная жертва бежала не прытко, продолжали погоню. Когда животное начинало сдавать, делали резкий рывок и валили с ног. Иных и преследовать не приходилось: доставали в несколько прыжков.

Правда, один олень, круто повернувшись навстречу преследователям, встал на дыбы и принялся так неистово молотить передними ногами воздух, что росомахи, пораженные необычной храбростью животного, отступили.

Топ среди сородичей оказался самым сильным и дерзким. Он мог схватить оленя за шею и еще живого таскать по земле из стороны в сторону, хотя вес жертвы в четыре-пять раз превосходил его собственный.

Несмотря на обилие мяса, росомахи никогда не оставляли костей — разгрызали даже самые толстые. Особенно долго приходилось возиться с рогами. Удерживая основной ствол передними лапами, они, с усилием ворочая головой, перепиливали-перетирали его коренными зубами. Тут уж хищники не считались со временем: роговые опилки были их излюбленным лакомством.

Иногда намеченного к трапезе оленя выручала близость реки или озера. Хотя росомахи хорошие пловцы, в воду они заходят неохотно. Поначалу самые азартные пытались продолжать преследование и по воде, но олени, будучи намного выше в ногах, дождавшись, когда преследователи подплывут, с хриплым мычанием били их копытами. После пары таких уроков росомахи перестали рисковать.

Смекалистый Топ изобрел более безопасный способ охоты. Приблизившись к стаду, он падал навзничь и, тяжело дыша, начинал кататься из стороны в сторону, якобы корчиться в судорогах. Олени прекращали кормиться и с любопытством наблюдали за странным поведением хищника. В это время его соплеменники подкрадывались к стаду почти вплотную и атаковали, как правило, успешно.

Правда, в жаркие дни эта хитрость не давала нужного результата. Облепленным слепнями и оводами животным было не до зрелищ. Они безостановочно били по брюху и бокам задними и передними ногами. Либо стряхивали резким подергиванием шкуры вонзивших в них острые носы-стилеты кровососов.

В лесотундре встречались и домашние олени, но росомахи с ними не связывались: они находились под охраной некрупных, но необычайно голосистых оленогонных собак и их двуногих хозяев. Зачем рисковать, если еды и так достаточно?

К середине лета, когда арктическое солнце, едва коснувшись далеких холмов, отскочило вверх, росомахи переключились на другую, более легкую и доступную добычу: на линных гусей. Встав цепью, они отрезали беспомощным птицам дорогу к воде и гнали в тундру, где давили сначала тех, кто на виду, а потом добирали затаившихся в зарослях карликовой березы.

В конце лета тундра закишела расплодившимися леммингами и пищухами. Топ первым переключился на разжиревших на разнотравье и сочных корешках грызунов.

Животы у росомах от такой обильной кормежки округлились, черные смородинки глаз весело и беззаботно заблестели. Охватившее Топа любовное томление побудило его сойтись с одной из самочек, но через месяц она стала тяготить его своей бестолковостью. Когда глупышка в очередной раз испортила охоту, он оставил ее.

Росомахи не брезговали и отъевшимися за лето песцами. Топ презирал этих «собачат» за трусость, но давил и ел с удовольствием.

В начале осени, когда миновала пора комаров, стада копытных хлынули обратно в тайгу [58] Главная причина осенней миграции северных оленей на юг, в леса в том, что на открытых пространствах тундры снеговой покров под воздействием ветров сильно уплотняется и делает невозможным добывание корма. . Пасшие их росомахи двинулись следом. Топ же остался: зачем уходить, когда вокруг столько еды и двуногие не докучают. Он с недоумением смотрел вслед удаляющейся лавине оленей и бегущим за ними сородичам. В это время в небе что-то загудело, и из-за низких облаков вынырнула огромная зеленая птица. Покружив над тундрой, она хищно зависла над оленями. До Топа донеслись резкие щелчки огнебойных палок. Стадо разделилось на две части и в панике понеслось в разные стороны. Несколько оленей осталось лежать на земле. Росомахи же гурьбой кинулись обратно. Сделав крутой вираж, птица полетела за ними. Опять донеслись щелчки.

Топ видел, как его бывшая подруга волчком закрутилась на месте, а ее отец сунулся в траву, словно провалился в глубокую яму. Рокочущая громада опустилась рядом. Из нее выпрыгнули двуногие и, забрав убитых, вернулись к убитым оленям. Топ был потрясен: ведь и он мог оказаться среди них!

Световой день тем временем становился все короче, а тени длиннее. После нескольких волн холода тундру накрыли снега. Робко выплывавший по утрам диск потускневшего солнца, прокатившись вдоль линии горизонта с востока на запад, спешил укрыться от пронизывающих ветров за холмами.

Настал день, когда к земле пробился последний, жиденький луч. Это был прощальный привет светила, покидающего этот край на три недели. Следующие два дня небосвод в полдень еще подсвечивался невидимым уже солнцем, но на третий день полярная ночь окончательно вступила в свои права.

Жизнь съежилась, попряталась в сугробы, расползлась по глубоким норам. Каждый выживал, как мог. В этом оледенелом полуночном крае мороз порой достигал такой силы, что белая сова, распушив перья, превращалась в шар.

Топ хоронился от стужи и пронизывающего ветра, зарываясь в снег. Полярная ночь его жизнь не осложнила. Он и прежде предпочитал охотиться в сумерках или темноте. Но кишевший всевозможной живностью край теперь словно вымер. Выручали устроенные с лета запасы. Не все схроны уцелели, но и оставшихся было достаточно.

Как-то небо несколько посветлело. По черному, украшенному гроздьями созвездий своду ритмично забегала полупрозрачная, серебристая лента. Дрожа и пульсируя, она, казалось, дышала. Временами по ней с шорохом прокатывались зеленоватые сполохи, но вскоре нежные переливы потухли, и поднялся ветер. Над промороженной тундрой понеслись, многоголосо воя, выравнивая все на своем пути, снежные вихри. Чтобы сберечь тепло, Топ опять глубоко закопался в зернистую толщу.