Камиль Зиганшин - Возвращение росомахи [Повести]

Избушка Круглолицего-Лысого встретила их побелевшим от инея окошком. Удостоверившись, что хозяина нет, Топ подошел к двери. Запустил длинные когти в щель и осторожно открыл ее. В нос ударили десятки запахов. Самый сильный из них — ненавистный запах обидчика. Внутри логово оказалось просторней, чем представлялось снаружи. Вдоль стен на полках стояли железные банки, коробки, с потолка свисали туго набитые мешочки, на пристенных крючьях висела одежда. Широкий топчан был застелен шкурами.

Топ первым делом с яростью набросился на вонючий овчинный полушубок, потом переключился на подвешенные к матице матерчатые мешочки. Прыгая со стола, вонзал в них когти и, раскачиваясь, с треском раздирал ткань. Оттуда струйками сыпались мелкие камушки, белая пыльца. Она щекотала, забивала ноздри. Покончив с мешочками, Топ стал драть все подряд. Мавр поначалу с недоумением наблюдал за другом, но вскоре, зараженный его неистовой яростью, тоже принялся рвать, трепать все, что попадалось на глаза.

Сбросив на пол стоящие на полках банки, Топ лизнул рассыпавшиеся по полу белые крупинки. Они оказались настолько горько-солеными, что он с отвращением зафыркал и зачем-то вцепился в столешницу. Успокоился лишь тогда, когда отгрыз от нее изрядный кусок. А Мавр в это время с аппетитом поглощал мелкие кристаллики, рассыпанные рядом. После неудачной дегустации Топ не решился последовать его примеру. Окропив нары пахучими выделениями, он напоследок выдавил лапой оконное стекло.

Озирая результаты погрома, росомаха, сладко жмурясь, вытянула пушистый хвост в одну линию со спиной. Эта поза означала: «Отличная работа!» Мавр согласно помахал хвостом: «Да уж! Постарались!»

Подойдя к заимке, Семен Львович снял лыжи и принялся старательно отряхиваться от нападавшей с деревьев кухты. Только тут он заметил, что дверь приоткрыта.

Представшая взору разруха сначала ошеломила его, а потом привела в бешенство. В адрес грабителя понеслись такие проклятия и пожелания, что, осуществись они даже наполовину, росомаший род прекратил бы свое существование. Несколько остыв, Подкова обратил внимание на четко отпечатанный на рассыпанной муке след. Похоже, волчий. Выходит, росомаха бесчинствовала не одна — с ней был волк. Хотя волк с росомахой — это абсурд!

И тут незадачливого охотника прожгла догадка: «Неужели Мавр?! Как же он с росомахой-то сошелся?.. Стоп, стоп, а не тот ли это росомашонок, что у Пули жил? Тогда понятно, почему он такой наглый».

С этого момента зловредная парочка занимала все его мысли. Как же их изничтожить?! Собак нет, да и стрелок он никудышный. Капканы, как ни обрабатывай, они чуют и, даже попав, уходят. Надо придумать что-то более надежное.

Наскоро устранив последствия погрома, Подкова поехал в Верхи. Не стал даже проверять капканы — зачем лишний раз огорчаться? И так ясно — добычи в них не будет.

Завершив в селе торговые дела, прошелся по домам штатных охотников: может, кто чего и подскажет. Из опытных промысловиков застал лишь деда Ермила.

Старик встретил хозяина автолавки насторожено, но за стол все же пригласил. Пока старуха ставила самовар, пропустили втихаря по маленькой. Видя, что дед подобрел, Подкова рассказал о своей беде, утаив только, что на пару с росомахой орудует собака.

— Да уж! Не позавидуешь тебе. Росомаха — хитрая животина. Мне тоже от нее досталось, — тут дед замолчал, раздумывая, дать совет или нет. Поколебавшись, произнес: — Вот что я тебе скажу. Есть один способ избавиться от нее — яд стрихнин. Но он под запретом. Даже Степан не смог получить. Ежели добудешь — росомахе конец.

— Найду, лишь бы толк был. Мы ведь с разными конторами и городами работаем. Где-нибудь отыщем… А как им пользоваться?

— Проще простого. Берешь небольшой — так, чтобы зараз в пасть взяла, — кусок мяса, делаешь надрез и таблетку поглубже закладываешь. Тока опосля руки хорошо помой. Дюже опасная штуковина. До войны мой брательник через нее отравился. Три дня блевал. Чуть не окочурился. И еще: на приваду, штоб птицы не склевали, два-три пера положи, тогда не тронут.

Не сразу, но Подкова раздобыл-таки упаковку стрихнина. Жажда реванша в тот же день погнала его в тайгу. Пройдя по Дальнему путику, он отыскал свежие следы росомахи. Разложив приваду, Семен Львович три дня безвылазно просидел в зимовье — боялся вспугнуть.

Но его задумка сработала наполовину. Приманку со стрихнином съел Мавр. Топа же, обладающего более тонким нюхом, смутил едва уловимый непривычный запах, исходящий от аппетитных кусков мяса. Появившиеся вскоре изменения в поведении друга только усилили его подозрения. Лайка вдруг принялась жалобно скулить. Затем начались конвульсии, сопровождающиеся рвотой. Когда спазмы в желудке отпускали, Мавра начинали одолевать видения.

Вот он, чтобы спасти хозяина, вцепляется в медвежий зад. Вот после удачной охоты подходит к костру, садится рядом с другими собаками и зачарованно наблюдает за изменчивой игрой красных язычков. Вот уже сам хозяин выручает его, застрелив наседающего медведя. Вот они возвращаются с добычей, пораненные и помятые, полные взаимной любви… И тут до него донесся неповторимый голос хозяина. Он звучал где-то рядом. Пес кинулся на голос и провалился в черную бездну…

Топ, конечно, не понимал, от чего умер Мавр, но интуитивно связал смерть друга со странно пахнущим мясом.

Промысловики, завершая сезон, расстораживали последние капканы, опускали пасти, кулемки. Иные, загрузив волокуши, уже ушли с добычей в село.

Когда исходящие от людей запахи ослабли, а следы от их длинных «лап» стали пахнуть лишь снегом, Топ принялся педантично наведываться в избушки и других охотников. Забравшись внутрь, остервенело рвал, грыз все, что попадалось на глаза.

Он понимал, что его разбои не могут оставаться безнаказанными. Что могущественные двуногие будут добиваться его смерти. Поэтому ему следует быть особенно внимательным и осторожным. Перед каждым шагом осматриваться и принюхиваться — не таится ли в снегу лязгающая челюсть. А самое лучшее — покинуть этот край. Тем более что после смерти друга здесь ничто не держало. Воинственный пыл остыл, а переполнявшая сердце жажда мести была сполна удовлетворена.

Снег растаял, а Топ все не уходил. Он уже колебался: может, остаться? Тут все так привычно! Еды в достатке. Да и люди ушли из тайги — чего спешить?

В разгар лета на обширном горельнике поспела малина. Ее уродилось так много, что ветки склонились до земли. Сладкоежка Топ зачастил сюда. Как-то, лакомясь сочными, алыми ягодами, он услышал голоса людей. Привстав на задние лапы, разглядел поднимающуюся по горельнику большую «стаю» двуногих и мельтешивших среди них собак. Они шли прямо на него. Появление людей в теплое время года было для Топа столь необычным, что он не сомневался: это за ним. Надо бежать! А куда, Топ давно определился — за синевший вдали острозубый хребет, который находился дальше всех от места обитания людей.