Камиль Зиганшин - Возвращение росомахи [Повести]

Как-то белобородый смотритель принес в вольер металлический шар. Топ сразу принялся с азартом катать его по полу. Потом запустил под него длинные когти и, когда ему удалось поднять шар, прижав его к груди, перекувыркнулся с тяжелой, скользкой игрушкой через голову. И так несколько раз подряд. При этом его небольшие живые глазки светились такими жизнерадостными огоньками, а мешковатые движения выражали такое веселье, что человек невольно заулыбался.

— Ну ты, Платоша, даешь! Циркач! А говорили: осторожно, осторожно! Зверь, мол, злобный, пакостливый. Ну какой же ты злобный — вон какой весельчак да игрун!

Несмотря на хорошее питание, просторный, удобный вольер, неволя тяготила бродягу Топа. Стоило ему закрыть глаза, как память уносила к лесистым распадкам, бурливым ключам, услужливо воскрешала моменты удачных охот, игр с нежной подругой. Эти воспоминания наполняли сердце тоской и вызывали страстное желание добиться воли.

Наступило время долгого, высокого солнца, и по дорожкам зоопарка сразу забегало больше маленьких звонкоголосых человечьих детенышей. Крики, постоянный гвалт утомляли зверей. Топ стал раздражительным и большую часть времени прятался в норе.

В один из таких дней обитателей зоопарка не покормили. Стемнело, но никто из смотрителей так и не появился. Привыкшие к четкому распорядку, голодные звери выли, ревели, скулили, грызли, бодали сетку и железные прутья.

Только на следующий день по зоопарку поплыли запахи, предвещающие еду. Донеслись шаги, скрип колес. Следом показались два человека. Белобородого среди них не было. На тележке стояли два бачка с похлебкой, фляга с водой и ящик с мясом. Раздавая еду, люди переговаривались между собой. Тот, что толкал тележку, сразу не понравился Топу. Пустые рыбьи глаза, тонкие губы, искривленный улыбкой рот, а главное, запах, шедший от него, выдавали злобную натуру. Бросив росомахе кусок мяса, люди прошли дальше.

На следующий день Рыбий Глаз опять появился, но уже один. Подойдя к вольеру Топа, он прочитал вслух: «Росомаха… Платон». Возле двери табличка поменьше: «Внимание! Входя и выходя, запирай замок».

Оглядев Топа, он пропел:

— Пла-а-а-тон, из тебя выйдет хороший ша-а-а-пон! — и заржал, довольный сочиненной рифмой.

Топ же продолжал катать шар.

— Что, брат, хорошо жить на дармовых харчах? Играй да играй!

Введенный в заблуждение добродушием и игривостью симпатичного «медвежонка», он зашел в вольер, чтобы навести в нем порядок, а дверку только прикрыл. В тот же миг бурая молния метнулась в образовавшуюся щель и саженными махами понеслась между клеток.

Выскочив на улицу, Топ помчался, высоко вскидывая зад, отчего в какие-то моменты все четыре лапы не касались земли. Бежал без остановки, подгоняемый страхом и криками людей, заглушаемым ревом накатывающихся то сзади, то с боков железных чудищ. Прохожие в страхе шарахались от него в стороны. С демонически горящими глазами и хриплым пенным придыхом, Топ и впрямь был ужасен.

У столба с круглым красным глазом на него чуть не наехал железный дом на колесах («Точь-в-точь как у Круглолицего», — отметил Топ). Перепуганный зверь понял, что из этого кишащего людьми и машинами муравейника ему сейчас не выбраться. Надо где-то спрятаться и дождаться ночи…

Когда шум вокруг стих, зверь выбрался из убежища и при свете фонарей пошел, подчиняясь врожденному инстинкту ориентировки, на северо-восток — туда, где находился его родной горный массив.

Перед рассветом высокие и многоглазые каменные дома сменили деревянные поменьше. За ними уже просматривался лес. Скорей под его защиту! Вбежав в высветленную белыми стволами березовую чащу, беглец перешел на размеренный шаг. Жадно вдыхая чистый, настоянный на травах и листьях воздух, Топ с наслаждением углублялся в родную стихию. На пути торчали одряхлевшие пни, зияли, карауля неловких, рытвины, обрамленные ажурным папоротником. Топа весь этот кавардак только радовал: он обрел самое дорогое для дикого зверя — свободу! От избытка чувств Топ запрыгал, закувыркался, путаясь в высокой траве.

Двигаясь в выбранном направлении, он невольно оглядывался на каждый треск и шорох. Если обзор закрывали кусты, вставал столбиком: смотрел, не преследуют ли его. Убедившись, что погони нет, опускался на передние лапы и продолжал путь.

За месяцы, проведенные в неволе, Топ отвык от длительных переходов, и сейчас его сердце билось так, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. Следовало отдохнуть и перевести дух. Взбежав на лесистый увал, он растянулся на траве, с наслаждением вдыхая лесные запахи.

Ненавистную вонь железных чудищ сменили ароматы прелой листвы, сырой земли. Над головой, на кончиках сосновых веточек, светились полупрозрачные капельки смолы. Они наполняли воздух любимым с детства запахом.

Передохнув и успокоившись, беглец побежал еще резвее. Как весной птиц тянет на север на родные гнездовья, так и Топа генная память вела туда, где он родился.

Завершался первый день свободы. На смену тягучим сумеркам как-то незаметно пришла ночь, а Топ все несся сломя голову. Далеко позади остались огни человечьего жилья. Но вот впереди сквозь чуть шелестящие от ветра кусты опять мелькнул слабый свет. Проступили темные силуэты домов. «Там могут быть собаки, обойду-ка стороной», — решил он.

Как ни велико было желание Топа побыстрее удалиться от города, желудок все настойчивей требовал пищи. Он, конечно, подкреплялся на ходу травой и ягодами, но, чтобы восстановить силы, необходимо было мясо. Тут очень кстати из-под берега шумно сорвалась пара крякв и понеслась по воде, оставляя на ней две дорожки жемчужных кружков. Одна из уток, всем видом убеждая росомаху, что ранена, стала отставать. Но опытный хищник на нее даже не глянул. Сразу полез в траву. В ямке между кочек обнаружил пятерых утят и одно яйцо. Они составили его завтрак и обед одновременно.

На исходе дня Топ, пересекая плотную, отполированную бобрами тропу, увидел уныло бредущее по берегу пухлявое, похожее на бочонок существо. Оно мрачно поглядывало по сторонам. Иногда останавливалось и рылось в береговом мусоре. Это создание было похоже на косматую короткомордую собаку. Топ прикинул: размером с меня, но больно неуклюж — справлюсь в два счета.

И тут до него донеслись едва уловимые шорохи. Он замер и, двигая ушами, огляделся. Косматое создание тут же куда-то исчезло. В глубине леса замелькали призрачные тени. Из-за высокой травы и густого кустарника Топ не сразу распознал в них свору собак. Разойдясь в цепь, они окружали его. Что-то зловещее было в их молчании и слаженных движениях.

Убегать бессмысленно — догонят. Тратить драгоценный мускус жалко — дорога длинная, еще не раз может пригодиться. Топ благоразумно отступил к дереву и, вскарабкавшись по стволу до первой толстой ветки, растянулся на развилке во всю длину. Разномастная стая расселась под ним: решили взять измором!