Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

— Давно бы так, — сказал Луков и вытер лоб, словно сам работал. — Забирай, — приказал он кому-то, кто стоял на лестнице, — да поживее!..

Я наконец вышла из укрытия. Луков без всякого удивления поглядел на меня.

— Отойдите, Мария Николаевна, а то испачкают. У нас черная работа.

С тачкой подъехали Иванов и Чижиков, к ним подбежали еще трое. Плита была сплющена от удара о землю, и из нее торчали размозженные железяки.

— Давайте грузите! За ножки, одним махом!..

— Там есть еще плиты? — спросила я.

— Сколько угодно, нам рекорд обеспечен. Считайте сами: дом тридцатидвухквартирный, да еще батареи снимем, если удастся. — Луков рукавом вытер нос. — Ломать вот трудно.

— И много уже успели?

— Ерунда. Всего пока штуки четыре. Но сейчас пойдет веселее, мы теперь знаем, в каком месте бить ломом. — И Луков улыбнулся, как взрослый, удовлетворенный своим значительным делом. — Первый блин всегда комом.

— Я погляжу, что там у вас творится, а ты пока попроси ребят, чтобы не кидали.

Луков подумал и согласился.

— Эй, там, на верхотуре! Перерыв на две минуты. Мария Николаевна хочет подняться.

Я подошла к двери, но Луков вдруг решил:

— Подождите, я с вами.

На первом этаже никаких следов разрушений не было. Зато на третьем и четвертом лежали содранные батареи, снятые бачки от туалетов, вывинченные дверные ручки. Я остановилась надо всем этим потрясенная. Вот чего я боялась! Боялась варварства.

Чего стоили все мои половинчатые предостережения на педсовете? Нужно было смелее говорить с Прохоренко, доказывать. Как теперь исправлять ошибки?

Я снова услышала скрежет железа, и в пролете пятого этажа показалась эмалированная спинка плиты.

— Перестаньте сейчас же ломать! — крикнула я.

— У нас нет времени, — объяснил Луков. — Больше мы ждать не имеем права.

Я сказала как можно тверже:

— Сейчас же собери класс, понял?

Он не ответил, пришлось повторить снова.

— Ладно. Только быстрее. — Засунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. — Прекратите работы, идите сюда, тут Мария Николаевна что-то хочет…

Я ждала, когда соберутся ребята. Перемазанные и вспотевшие, они окружили меня. Я спросила:

— Как вы думаете, что сейчас здесь происходит?

Семидолова удивленно поглядела на меня, не понимая вопроса. Лева Жуков покраснел и, потупившись, ответил:

— Собираем металлолом.

— Это?

Я показала на разбросанные батареи.

— Да.

— Согласна. Но когда это стало металлоломом? Теперь, после того, как вы их сломали.

— Но дом идет на капитальный. Тут все равно привезут другие плиты и батареи.

— Скажи, — я повернулась к Лукову, — когда у тебя разорвется ботинок, ты и брюки выбрасываешь? Ты же носил их одновременно. В доме будут менять полы, возможно, крышу, но плиты! Тридцать две хорошие плиты и сотня батарей — разве они кому-то мешали?

— Но что же теперь делать, Мария Николаевна? — Лена с ужасом поглядела на меня.

— Прекратить…

Это взорвало Лукова.

— Дом идет на капитальный, все равно выбросят. — Он повернулся к мальчикам. — Сейчас же по местам, иначе потеряем рекорд. Мы сегодня учителям не подчинены. А вы, Мария Николаевна, идите к Щукину и с ним говорите.

Ребята стали расходиться. Я видела гордость в их глазах: они были довольны своим командиром. Не каждый сможет так сказать учителю. Я закричала:

— Сейчас же прекратите работы! Я запрещаю вам, поняли?

Все повернулись не ко мне, а к Лукову.

— Как это запрещаете? Вы нам не начальник. Идите в штаб и там договаривайтесь. По местам и за работу! — крикнул Луков. — Иначе будете иметь дело со штабом.

Я осталась одна. Сверху опять доносились глухие удары — видно, ребята сбивали чугунные батареи. Нужно было спешить.

Первый телефон-автомат проглотил две копейки, на втором трубка была срезана, теперь до школы оставалось не больше квартала. Нужно немедленно привести сюда Прохоренко. Это убедительнее всех моих возражений.

Пробежали с веселым гиканьем восьмиклассники. Весь отряд был впряжен в тачку, на которой громоздился железный бак для мусора. Рослый Мальцев, их председатель, стоял на нем и размахивал кнутом, подгонял бегущих.

— Мария Николаевна, садитесь! — крикнул он. — Такси сработано еще рабами Рима!

Отчего так все вышло?

Прохоренко сделал ставку на честолюбие, жажду власти — на худшее, что было в ребячьих главарях.

Я опять думала об Игловке, о наших военных играх. Как увлекались ребята! И бои были, и разведка. За десять километров проникали в тыл противника, доставляли любые сведения.

Я невольно вспомнила такой случай. Как-то ранним утром влетел ко мне Андрей Андреевич: проснулся, а его участок, почти двенадцать соток земли, вспахан и засажен картошкой.

— Это возмутительно! — кричит. — Было решено помогать фронтовикам, инвалидам и пенсионерам.

— А вы, — спрашиваю, — разве не подходите по этим пунктам?

Он так саданул дверью, что чашки зазвенели.

Да, мы играли, думала я, но, кроме игры, было и другое, наше «Игловское бюро добрых услуг», постоянная помощь людям… Прав был Бобров, когда говорил о Гайдаре…

Не раздеваясь, я вошла в канцелярию, но меня не пропустили.

— Подождите, Мария Николаевна, — попросила секретарша, — у Леонида Павловича инспектор.

Я взмолилась:

— Но хотя бы предупредите, что я здесь. Дело не терпит.

Она пожала плечами, но все же встала и скрылась за дверью директорского кабинета.

— Просил подождать, — сказала она сухо, села и тут же стала печатать на машинке.

Я ходила из угла в угол, стояла у окна, разглядывала с болью, как подъезжают один за другим «добытчики» из разных классов. Подвезли сломанные плиты, сгрузили.

Двое, раскрасневшиеся от работы, волокли чугунную крышку от люка. Они то тянули ее по земле, то поднимали и несколько шагов пробегали по двору, а затем бросали, изнемогая.

Минут через пять Прохоренко вышел из кабинета и извинился:

— Простите, Мария Николаевна, — сказал он. — Мы не могли прерваться. Но что случилось?

Я волновалась.

— Леонид Павлович, — без обиняков начал я, — нужно срочно остановить ребят.

— То есть? Он хмурился.

— На Ленинградской. Они орудуют в доме, который поставлен на капитальный.

Его возмутило это слово — орудуют.

— Трудятся, хотите сказать вы?

— Разве это труд?! Они ломают газовые плиты, батареи, краны, тащат мусорные баки. Взгляните в окно — те двое только что приволокли крышку от люка…

Прохоренко метнул взгляд на инспектора.

— Не будем пороть горячку, — совершенно спокойно и тихо, будто бы пытался успокоить меня, больную, попросил он. — Думаю, все не так страшно. Вот, Вера Федоровна, типичный пример демагогического подхода к делу. Штаб готовил операцию, серьезно ее продумал. Мы рассчитывали, что работа дружины окажется большой помощью строителям. Я не поехал туда специально. У меня нет оснований не доверять ребятам.