Иван Лазутин - Крылья и цепи

Ларцев был аспирантом кафедры двигателей. Он всегда ходил в кожаной куртке и чем-то напоминал революционных комиссаров двадцатых годов. Суть дела Ларцев понял сразу же, как только вошел в кабинет Неверова. Он знал, что вопрос о переводе Терешкина с лаборантов на заведование кабинетом решился два дня назад, что Терешкин ждал этого дня много лет… И вдруг… министерство присылает на эту вакансию нового человека.

— Да, я и сейчас поддерживаю кандидатуру Терешкина. Хотя бы потому, что он не биллиардный шар, который можно гонять от двух бортов в лузу. К тому же этот перевод рекомендован райкомом.

— Да, но неделю назад в райкоме не знали, что министерство пришлет нам на эту вакансию человека более подходящего, — горячился Костров. — Не знали об этом и мы. Поторопились. Терешкину можно объяснить, он поймет. В конце концов перед ним можно извиниться.

Разговор принимал резкий оборот. Костров настаивал, чтобы на заведование кабинетом назначить Шадрина. Ларцев твердил одно и то же: рекомендация райкома для него авторитетней других ведомственных рекомендаций.

Профессор Неверов, который теперь уже в душе был на стороне Кострова, все-таки не решался пойти против доводов Ларцева. Неожиданно ему пришло на ум — позвонить ректору Трофимову, который всего дня два как приехал из санатория и сегодня утром звонил: просил ежедневно ставить его в известность о делах института.

Прежде чем набрать номер телефона квартиры ректора, Неверов, извинившись, попросил Шадрина выйти на несколько минут в приемную.

Дмитрий этого ждал. Ему было неприятно присутствовать при споре, вспыхнувшем из-за него. Внутренне он был на стороне Кострова не потому, что решалась его судьба, а потому, что видел: уж слишком неравноценными были кандидатуры на вакантную должность, если даже подходить с чисто формальной стороны. А поэтому, ожидая вызова, он был почти уверен, что ректор института непременно распорядится провести приказом на заведование кабинетом его, Шадрина.

Ждать пришлось недолго. Рядом со столом секретарши сидела седая и юркая старушонка, которая то и дело поправляла выбивавшуюся из-под платка прядку жидких волос и что-то бойко рассказывала модно разодетой секретарше.

Дмитрия пригласили в кабинет. Костров, насупившись, грузно утопал в мягком кресле. Шадрин подошел к столу. Сесть ему не предложили. Ларцев, поджав губы, рассеянно смотрел в окно.

— Вот что, товарищ Шадрин, — после некоторого молчания заговорил Неверов. — Мы только что советовались с ректором института и решили, что отказать Терешкину у нас нет никаких оснований. В институте он работает давно, зарекомендовал себя хорошим общественником, прекрасные организаторские способности. Последние два месяца он успешно справляется с должностью заведующего кабинетом, на хорошем счету в райкоме… — Профессор поднял глаза на Шадрина. — А поэтому у нас нет других соображений. Рекомендация министерства несколько запоздала.

— Я вас понял, профессор. — Шадрин протянул руку за документами, но Неверов положил на них ладонь:

— Подождите, не горячитесь. У нас есть для вас предложение.

— Какое?

— Поработать лаборантом на этой же кафедре. Правда, должность мелковата для вас, но что поделаешь — не все начинали свою научную практику с профессора. Тем более что институт через год будет укрупнен, с будущего года вводится новая дисциплина — основы советского права, а вы, согласно диплому, научный работник в области юридических наук. Перейдете на преподавательскую работу. Мы вас поддержим.

Шадрин молчал. Предложение было неожиданным. Он даже приблизительно не мог себе представить, в чем состоят обязанности лаборанта кафедры. Слово «лаборант» в его сознании всегда было связано с техникой, с химией, физикой, точными науками… А тут вдруг он, юрист, — и лаборант.

— Вас, очевидно, не устраивает зарплата? — снова заговорил профессор Неверов. — Ничего сказать не могу, восемьсот рублей для семейного человека, конечно, маловато. Но ведь и молодой инженер после вуза получает не больше.

За последние месяцы своим безденежьем Шадрин даже в собственных глазах был так унижен, что восемьсот рублей в месяц показались ему целым состоянием.

— Я согласен, — твердо ответил Шадрин и тут же заметил, какими удивленными глазами посмотрел на него Ларцев.

Профессор Костров, по-прежнему неподвижно сидевший в кресле, одобрительно кивнул головой, посмотрел на часы и спохватился — он опаздывал на лекцию.

— С завтрашнего дня, товарищ Шадрин, вы — лаборант на моей кафедре, — сказал он и перевел взгляд на Неверова: — Только с приказом прошу не задерживать. Оформите, пожалуйста, сегодняшним числом.

На заявлении Шадрина Неверов вывел продолговатыми буквами: «В отдел кадров. Провести приказом на должность лаборанта кафедры». Поставив число, он расписался и нажал кнопку звонка. Вошла секретарша.

— Пожалуйста, в отдел кадров. Пусть оформят сегодняшним числом.

Из кабинета ректора Шадрин вышел вместе с профессором Костровым. Ларцев остался у Неверова.

На лестнице Костров встретил Терешкина. Он на ходу отдал распоряжение ознакомить Шадрина с обязанностями лаборанта кафедры. И тут же, не слушая Терешкина, который хотел сообщить ему что-то важное, почти сбежал с лестницы и скрылся в подъезде.

Терешкин был небольшого роста, со светлыми редкими волосами и бесцветными бровями. Его легкая, почти мальчишеская походка никак не вязалась с иссеченным мелкими морщинами лицом. Он шел, широко размахивая руками. Шадрин еле поспевал за ним. Над нагрудным карманом вытертого синего кителя Терешкина пестрела планка с тремя новенькими наградными колодками. Шадрин искоса вгляделся в цветные поперечные полоски на планке и заметил про себя: «Медали… «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и третья… кажется, «За оборону Москвы».

Когда Шадрин и Терешкин зашли в кабинет, Дмитрий пристально всмотрелся в лицо Терешкина. Ему было уже не так мало лет, как показалось Шадрину, когда они поднимались по лестнице. «Под сорок наверняка», — отметил про себя Дмитрий и протянул Терешкину руку: тот предложил ему познакомиться.

— Петр Николаевич, — отрекомендовался новый заведующий кабинетом и, не дожидаясь, пока Шадрин представится, принялся его инструктировать.

— Вот ваше рабочее место. — Он указал на стол, стоявший в углу.

Справа, между столом и стеной, прямо на полу возвышалась огромная копна газет и журналов.

— Первое, с чего начнете, — разберете эту груду газет, разложите их по числам, подошьете. Подшивки — на столе. Книги и брошюры сегодня пока никому не выдавайте. Завтра я вас познакомлю с порядком выдачи литературы. Перед каждым семинарским занятием будете развешивать на стенах наглядные пособия. Для каждой темы — своя, особая папка. Они хранятся вон на той полке. — Терешкин показал на стеллажи, заваленные журналами, папками, старыми пожелтевшими подшивками газет и скоросшивателями. — Протоколы заседаний кафедры придется вести также вам. Вся документация агитмассовой работы партийного бюро института находится вот в этом ящике… Тут записаны фамилии агитаторов… Одним словом, скучать не придется, работы будет по горло. А сегодня начните с газет. Их накопилось столько, что сам черт голову сломит. Работаю два месяца без лаборанта.