Виктор Степанов - Серп Земли. Баллада о вечном древе

— Послушай, Митко, — несмело обратился Алексей, — ты дай-ка мне все ваши адреса — и твой, и Ангела, и Добрины… А я вам — свой.

— Обязательно! — закачал головой Митко и достал записную книжку.

Что-то белое, плотное выскользнуло из раскрытых страничек и, мелькнув, слетело под стол.

Алексей предупредительно нагнулся — листок приземлился возле его сапога — и быстро поднял его. Это была фотография Добрины. Совсем другая, с тем неопределенным выражением вытянутого лица, когда фотографируются для документов, она все же достала черными глазами до сердца, и в строгом, обращенном на него взгляде Алексей ощутил вопрос. С усилием он сделал вид, что не обратил внимания и, стараясь не смотреть на Митко, произнес:

— Запиши сначала мой…

Митко, старательно выводя каждое слово, написал свой адрес и, подавая вырванный листок Алексею, с усмешкой сказал:

— А к Добрине легче пешком будет дойти…

— Как так? — не понял Алексей.

— А так, — с плохо скрываемой досадой пояснил Митко, — она же у вас в Москве учится, в университете…

— Серьезно? — не поверил Алексей, приглушая до шепота чуть было не вырвавшийся возглас изумления. Губы сами, как он ни пытался сдержаться, расползлись, должно быть, в преглупейшей улыбке, сразу выдавшей его с головы до ног, и Алексей понял, что разоружен окончательно.

Машина Ангела опять стояла у подножия холма, и снова нескончаемые гранитные ступени вели вверх, только там, где их уже касалась сырая призрачная кисея облаков, виделся не Алеша, а каменный с зубчатой вершиной шатер. Это и была Шипка со своим легендарным памятником.

— Ну что? Как говорят, вперед и выше, юнаки! — позвала Добрина и, взбежав на несколько ступенек, задержалась, оглядываясь на них троих. Ну конечно же ко всем сразу и к каждому в отдельности был обращен ее тихо смеющийся взгляд. Уступая друг другу, они на мгновение замешкались, и эта секундная нерешительность Митко и Ангела словно подтолкнула Алексея. Он широко шагнул к Добрине, видя одни только неотрывно притягивающие глаза, и, подняв ее на руки, сам поразился своей дерзости. Ему тут же током передалось запретное тепло настороженного девичьего тела, в ладони незащищенно уперлась округлая гладкость коленей, и, ожидая на свою голову рассерженных тумаков, Алексей со сладким замиранием сердца почувствовал, как рука Добрины ласково-ответно обвивается вокруг его шеи. «Интересно, сколько всего ступенек? Да и незачем их считать. Извини, Митко, брат, но тебе не придется нести ее до вершины вторым. У меня хватит сил, видишь, как прибавляют мне их Добринины взгляды? И Ангел — не соперник. Я дойду. Вот увидите — я дойду, и на самой верхней ступеньке…»

Он шел и шел вверх, все крепче прижимая прильнувшую к нему Добрину, и уже никого не было видно вокруг, только горы молчали, купаясь в туманах. И в этой тишине, совсем близко и отчетливо, как будто он все время невидимо шел с Алексеем рядом, послышался голос Лаврова:

— Тебе тоже не спится, а, Русанов?

Алексей очнулся от грез и, не давая им совсем улетучиться, спросил:

— А мы на Шипку — точно заедем?

— Заедем, — сказал из темноты Лавров. — Без Шипки нам домой никак нельзя…

Они ночевали последнюю ночь на болгарской заставе, в комнате приезжих, и действительно вот уже часа два не могли уснуть. Может, от духоты, которая, казалось, сгущается вместе с темнотой, грозовой и тревожной, а может, от впечатлений.

— Послушай, — опять заговорил Лавров, — а я уже что-то нащупал… Одного из танкистов… Видел, наш танк стоит в парке? Командира его экипажа Василием звали…

«Портсигар, — спохватился Алексей, — я совсем забыл про портсигар!»

Он соскочил с постели, босиком добежал до шкафа и, нащупав в ворохе одежды твердую коробочку, успокоенно вернулся.

— Я тоже узнал про одного Василия, — с запозданием отозвался Алексей.

В доме напротив приоткрыли дверь, и в метнувшейся к их окну полосе света Алексей успел разглядеть кружок циферблата. Настенные часы показывали три часа ночи.

«Кто-то там у нас сейчас в наряде — Крутиков или Ракитин? Ну да, наверное, они старшими на моем участке…» — вдруг вспомнил Алексей и отчетливо представил, как медленно, вперевалку идут вдоль контрольно-следовой полосы его ребята, стараясь не шуршать плащами. Тоже небось духота, а они в полной выкладке. А те, что со смены, ложатся отдыхать…

Грустью о далеком, считай отчем, заставском доме защемило сердце.

Дотянувшись с кровати до окна, Алексей надавил на шпингалет и распахнул одну створку. В комнату потянуло прохладой. По времени пора уже было бы и рассветать.

И как бы в предвестье близкой, неотвратимой зари справа, из густо темнеющего кустарника, раз-другой отчетливо выщелкнул, будто чокающий камушек пустил по невидимому тонкому ледку, соловей. Он словно пробовал, примеривал к ночи голос или дружески представлялся Алексею в желании развлечь, подбодрить его. Через паузу молчания соловей снова щелкнул, свистнул, вывел изящную чечеточную руладу и залился, закатился, перекатывая в горлышке жемчужные камушки, в уже полном упоении от своего собственного, способного на немыслимые коленца голоса.

Темнота и впрямь как бы немного разрядилась, разжижилась от этого трассирующего, бьющего из кустов высвиста, и, прислушиваясь к очень родной, как бы ему лично адресованной песне, Алексей обрадованно приподнялся. «Ну да, он поет точно так же, как там, у нас!» — с разливающимся по всему телу теплом подумал он.

Соловей вдруг умолк. Может быть, он переводил дыхание, а может, придумывал новое, еще более замысловатое коленце, но пауза показалась Алексею неоправданно затяжной. И чем дольше тянулось это словно бы после оборванного голоса молчание, тем тревожнее накапливалась вокруг тишина. Неужели соловей кого испугался?

Так и есть, словно вырастая из застывшей тишины, вдалеке послышались грузные шаги. «Трое, — на слух определил Алексей. — Очередная смена, а старшим наряда сегодня идет Митко. Чудак соловей, не признал своих…»

Где-то совсем близко шаги оборвались. В наступившей тишине опять прозвучали три коротких слитных щелчка, но странно — этот металлический голос оружия не заставил спружиниться, как бывало в наряде, а успокоил. К Алексею подкрадывался сторожкий сон.