Александр Зуев - Через сердце

О чем говорить? Все сказано, все теперь ясно. Оставалось сделать простые выводы и на том закончить собрание.

Но на него смотрели десятки пристальных и суровых глаз. Твердые, сосредоточенные лица, ни одно из них не освещено улыбкой. Сергей Ильич чувствовал, что от него, приехавшего сюда из большого города, ждут какого-то необычного слова, и это напряженное ожидание волнующе передавалось ему, заставляя мысль искать каких-то непривычных образов, ярких, не слышанных здесь слов.

То ли шум ветра за стеной, то ли эта далекая музыка, теснившаяся под низким потолком, подсказала ему необыкновенное начало.

— На Мадере дуют сильные ветры, — сказал он, и вот сладкие звуки вальса стали отдаляться, он перестал их слышать.

Далекая Мадера, маленький остров в океане, — ее никто никогда не вспоминал в этой крестьянской избе. Никто не знал, что там дуют сильные ветры. И уж конечно никто не слышал о том, как островные жуки разделились на крылатых и бескрылых, на летающих и ползающих…

Сергей Ильич, конечно, знал, что в жизни человеческого общества действуют совсем другие законы, но эта история с жуками вспомнилась ему как поэтический образ, все время тревоживший его своей незавершенностью. Может быть, это и хорошо, что страница осталась недочитанной, это поднимало мысль, оставляя несвязанными крылья воображения.

Чувствуя на себе завороженные взгляды слушателей, Сергей Ильич уже не слышал собственного голоса, мысль его парила свободно и широко, — пришло то творческое состояние, когда ему особенно удавались его речи и говорить было наслаждением.

…Когда дуют с океана сильные ветры, надо иметь сильные крылья, чтобы выдержать этот напор. Жуков с бессильными крыльями унесло в море, они стали добычей прожорливых, поднявшихся со дна стай. Конечно, можно было свернуть крылья и спрятаться в щели, где живут пауки и мокрицы. Можно совсем забыть о том, что за спиной есть крылья. Можно думать, что достаточно иметь сильные челюсти и крепкие лапы, чтобы схватить, съесть и убежать в свою нору. Жить там темной, слепой жизнью ползающих… Пока не настигнет более сильный хищник и не схватит в свои лапы мягкое, припавшее к земле тело…

Но есть и другой выход: можно отращивать крепкие длинные крылья, упражнять их в повседневной борьбе с ветрами. Жесткие, прочные, красивые крылья — они радужно сверкают на солнце, они принимают под себя ветер любой силы, они поднимают на высоту и служат надежной броней для тела. А с высоты все дали виднее.

Уцелеют, будут жить, останутся самими собой эти, крылатые, а бескрылые выродятся, превратятся в голых жирных червей…

…Сильные ветры дуют над равнинами нашей страны, над всем миром…

Все прислушались. И действительно, налетавший с моря порывами ночной ветер стучал привязанными ставнями, с шорохом обдавал дождем стену, бился в окна, — черными потоками бежала вода по стеклам. Как будто толпы бездомных ощупывали осторожными руками стены избы. И боязливо трепетали за окном деревенские черемухи.

Черная тарелочка под потолком заиграла медленный танец молодых лебедей. Тревожное чувство шевельнулось в груди Сергея Ильича от этой далекой нежной музыки. Спокойная вечерняя жизнь столицы не связывалась с тем напряжением, которое царило сейчас в этой крестьянской избе. С усилием он выключил в себе это ощущение и продолжал речь, все так же чувствуя на себе неотрывные, жадные взгляды слушателей.

…На крылатых, сильных людей ставит ставку время. Победителями будут они. В нашей стране уже выпестовано это племя героев. Они бесстрашно смотрят вперед, они не боятся трудностей, для них нет неодолимых препятствий. Их много, этих безвестных героев, так много, что они уже не видны по отдельности. Но везде и всюду они творят свой повседневный подвиг — на заводах, в колхозах, на степной, впервые взодранной целине.

Сергей Ильич видел перед собой молодого бригадира, сказавшего здесь смелую, прямую речь. Разве он не такой? Разве таких, как он, мало? Разве такие люди думают только о выгоде? Нет, другие ветры дуют им под крылья и поднимают на высоту. Перед ними великая цель, они — строители коммунистического общества, где не будет места житейской корысти и мелкому себялюбию.

И когда говорили здесь о зарезанном племенном бычке, о загубленной жеребой кобыле, об украденном клевере, о литрах молока, недоданных государству, — все это важно, все не должно быть забыто, за все надо спросить ответ. Это не мелочи, нет у нас малых дел, все: складывается вместе, и все служит одной великой цели.

— Зря вы жаловались на народ, — обернулся Сергей Ильич к председателю. — Народ у вас хороший! Советский народ! Для меня картина ясна: если бы вы были хорошим руководителем, сено у вас было бы убрано, а колхоз не сидел бы в яме. Правильно я говорю? — спросил он слушателей.

— Точно! Правильно! Верно! — откликнулись с разных концов уверенные голоса.

Так закончилось это собрание. Легко и споро прошла деловая часть. Решено было с утра выходить на сенокос. Бригадиры распределили участки. Черепанов объяснил, как устраиваются вешала.

И народ повалил к выходу.

Молодой бригадир подошел к Сергею Ильичу:

— Благодарим вас за постановку доклада.

— Постановку? — улыбаясь, переспросил Сергей Ильич: слово это отзывалось чем-то театральным.

— Ну, не знаю, как сказать! — смутился бригадир. — У нас ведь докладчики какие бывают? Только и услышишь, что нормы да проценты. А вы по-другому. Верно, что крылья поднимает. Почаще приезжали бы!..

Редко какая другая похвала доставляла больше удовольствия Сергею Ильичу. Парни и девушки подходили к нему. Они ничего ему не говорили, но Сергей Ильич сам чувствовал в этом влажном блеске глаз и в крепком пожатии загрубелых рук идущую к сердцу ласку.

Изба скоро опустела. Заспанная хозяйка наскоро подмела пол, раскидала на нем солому и постелила сеннички.

Сергей Ильич разделся и лег. Завернувшись с головой в пахнувшее уютной домашностью одеяло, он пытался мысленно охватить огромные впечатления этого дня. Сколько людей прошло перед глазами! Какие интересные выводы можно сделать! Вот она, жизнь!

Да, революция перепахала все наново, но сколько еще живучих остатков! Они таятся в глубине, прорастают, приспосабливаются, приобретают покровительственную окраску. Много еще надо здесь поработать!..

Из черной тарелочки под потолком четырежды упали на изголовье торопливые четверти колоколов кремлевской башни. Большой колокол медленно пробил полночь. Надо спать. Утром в путь, дальше.

За столом Черепанов еще просматривал вместе с председателем какие-то отчеты.

Сквозь подступавшую дремоту Сергей Ильич слышал его поучающий голос:

— Так дальше дело не пойдет! Пойми, голова! Ты свертываешь крылья, как сказал товарищ докладчик. Да еще слушаешь Пестракова, — тот и вовсе бескрылый жук. А ты его передовиком выставляешь! Не видишь ты настоящих-то передовиков, мешаешь им развернуть крылья… Вот в чем дело, друг!