Александр Шевченко - Всюду жизнь

Дюрер прикрепил картон к стене и одним взмахом руки начертил на листе карандашом круг, а затем в его центре поставил точку.

«Вот моя картина!»

В этот момент учитель рисования и черчения обернулся к школьной доске и левой рукой мелом молниеносно вычертил огромную, во всю доску, окружность и точкой обозначил ее центр. Ученики смотрели на доску пораженные: самый придирчивый взгляд не мог обнаружить в ней никакой неправильности.

И это было сделано левой контуженной рукой!

Учитель повернулся к классу и продолжал:

— Члены жюри стали проверять чертеж — это была абсолютно правильная окружность! Призвали математиков и геометров. После долгих и тщательных измерений с помощью самых точных инструментов те доложили, что это математически точная окружность, но усомнились, что она сделана рукой человека, без циркуля или других чертежных принадлежностей. Дюрер был признан победителем.

Так художник своим гением из хаоса творит порядок и гармонию.

Конечно, из всех вас вряд ли кто-нибудь станет таким великим художником, как Дюрер. Но если я научу вас понимать искусство, привью любовь к прекрасному, я буду считать, что работал не напрасно.

После звонка ученики бросились к доске, циркулем проверили чертеж и снова удивились, насколько точно он был выполнен. Некоторые самонадеянно заявили, что сделать это очень просто, и стали пытаться повторить учителя, но их фигуры на доске лишь вызывали общий смех: они получались то эллипсообразные, то яйцевидные, а у некоторых были просто похожи на огурец или репу. Все убедились, что плавная, красивая окружность художника недостижима, и стали расходиться, задумавшись о необыкновенном, сверхчеловеческом мастерстве учителя. Они и не подозревали, сколько времени и упорного труда это стоило ему!

Федор до сих пор не знает, о действительном историческом факте рассказал тогда учитель или же то была одна из фантастических легенд, которыми обрастает жизнь великих людей, но с первого дня почувствовал глубочайшее уважение к однорукому художнику.

Федя всегда увлекался рисованием, и жители Улянтаха хвалили его рисунки, но ведь среди них не было художников, а сам он не мог решить, хорошо или плохо рисует. Теперь он встретил человека, который может оценить его работу. И Федя горячо и ревностно отдался рисованию. Оказалось, что прежде, чем создавать картины, надо было научиться изображать геометрические фигуры, орнаменты и такие простые предметы, как табурет, кувшин, ветку дерева.

Уже первые его работы учитель похвалил перед всем классом. Это окрылило мальчика, он почувствовал уверенность в себе, рисовал с еще большим старанием и увлечением. Рисование стало его любимым предметом.

А учитель все внимательнее присматривался к его работам, ободрял, помогал советами, давал все более сложные задания. За один год Федя стал первым по рисованию и черчению в интернате. Ему поручили оформлять школьную стенную газету, он писал праздничные лозунги, расписанное им школьное знамя ученики несли на первомайском митинге.

Иногда после уроков учитель оставлял Федю в опустевшем классе, показывал альбомы репродукций, рассказывал о жизни художников. И мальчику казалось, что к столу, освещенному керосиновой лампой, сходились гениальные творцы, герои их полотен; это был целый мир прекрасных, добрых людей, смелых рыцарей, славивших любовь, боровшихся с жестокостью, враждой, призывавших людей к единению, к совершенствованию… Он узнал, что жизнь многих художников была трудной, трагической, им приходилось бороться с непониманием, их преследовали князья, императоры и папы. От учителя Федя впервые услышал то, о чем смутно догадывался, но чему не находил подтверждения в жизни и что мучило его, заставляло сомневаться то в себе, то в других: почему, почему же находятся люди, которые живут нечестно, добиваясь лишь выгоды для себя, не останавливаясь даже перед тем, если для этого им надо растоптать других людей, как это сделали бандиты, убившие отца…

Федя считал подлостью отнять у Заикина материнскую посылку, а ведь Банщиков и Шебалин сделали это совершенно спокойно, очевидно убежденные в своей правоте.

Соседи в Улянтахе осуждали его за то, что он рассказал о воровстве отчима, а Федя не мог допустить, чтобы засудили невиновную продавщицу, не мог!

Иной раз он думал, что это порок, происходящий от недостатка энергии, напористости, деловитости, стыдился своей застенчивости, мягкотелости, доброты.

Страшно волнуясь, Федя сбивчиво сказал об этом учителю. Тот выслушал, пристально и удивленно глядя на него, и глухим, смятенным голосом произнес:

— Успокойся, мой дорогой мальчик. Ты прав, совершенно прав. Ты поступаешь честно, справедливо, как и должно быть. — Видно, чтобы справиться со своим волнением, учитель закурил и стал ходить по классу. — Не надо стыдиться быть добрым и честным! Человек добр и прекрасен! А жестокость, алчность, эгоизм — это уродства души, порожденные тысячелетиями эксплуататорского строя, где все люди — враги, где сильные, хищники пожирают слабых.

Но этому приходит конец! Мы в России первыми уничтожили этот бесчеловечный порядок. Чтобы люди не враждовали, а вместе создавали лучшую, справедливую жизнь… Истинное счастье человека в том, чтобы свой труд, свое вдохновение отдавать людям, как делают великие художники…

Хоробрых умолк, его худое, некрасивое лицо осветила какая-то неуверенная, напряженная улыбка, наверное, ему было неловко, что он разоткровенничался с мальчишкой.

— Заболтались мы с тобой… Уже поздно, — тихо проговорил учитель, остановившись перед Федей. Его левая рука была вытянута вдоль тела и прижата к бедру. Он никогда не давал руку ни при встрече, ни прощаясь. Видно, стыдился напоминать людям о своей единственной изуродованной руке.

В тот теперь уже далекий зимний вечер Федя впервые в жизни как равный говорил со взрослым о самых сокровенных своих мыслях. И когда человек, которым он восхищался и которого любил, понял и поддержал его, это так обрадовало мальчика, так много значило для него, что он навсегда уверовал в свои убеждения, в себя, в свои силы. Наверное, каждый человек однажды в своей жизни переживает такой душевный переворот. Одинокий и сомневающийся в себе мальчишка стал выпрямляться. Отметая гнетущее прошлое, неуверенность и робость, он все яснее осознавал, что он такое и зачем существует, с каждым годом все полнее раскрывались его способности.

Вспомнил Федор, как впервые пришел к художнику домой, чтобы взять его рисунки для выставки, которую ученики интерната устраивали к Дню Победы.

В избе для учителей художник с женой занимал одну комнату. Занавеска разделяла комнату на две части: в первой была кухня с плитой, тут же стоял заваленный книгами и тетрадями стол, за ситцевой занавеской находилась спальня.