Михаил Анчаров - Самшитовый лес [litres]

– Чудовищно, – сказал я.

– Почему? – сказал он. – Им же будет казаться, что это добровольно… А раз добровольно, следовательно, и они будут счастливы… Знаешь что?..

– Что?

– Можно будет даже не запускать спутников, а воспользоваться уже летающими… Их сейчас до черта летает… На первый случай… А потом они сами будут их запускать, добровольно. Представляешь?

– Нет, – сказал я.

– Какого черта?! Ты смеешься надо мной? Скажи прямо?

– Нет, – сказал я. – Просто не представляю, какие такие у тебя идеалы, чтобы из-за них стоило хлопотать.

– А ты вполне счастлив? – спросил он.

– А как же насчет взаимопонимания всех? – спросил я.

– Значит, нет. А хочешь счастья?

– Каждый хочет.

– Можешь попробовать.

– То есть?

– Сейчас, – сказал он.

Мне это не приходило в голову.

– А кто будет пробовать? – спросил я.

– Да… это вопрос… Тот, кто попробует первый, заставит другого… ну и так далее…

– Чушь какая, – сказал я. – Ну, бросим жребий.

– Нет… – сказал он. – Жребию я бы не подчинился… Это дело слепое.

Я подумал: куда девалась его робость, его вежливость, его почтительность? Ведь когда он появился, у него вид был такой: ешь меня с маслом, и все тут, благоговею, и все дела. Посмотрели бы на него сейчас те, которые верили в его ангельские качества.

– Тогда не знаю, – сказал я.

Он весь дрожал. Рот у него всегда был маленький и женственный. Теперь он его стиснул так, что рот у него стал похож на куриную гузку.

– Есть способ, – сказал он.

– Какой?

– Борьба.

– Ты способен на то, чтобы драться со мной? – спросил я с интересом.

– Да.

Он вытащил пистолет и направил на меня. «Интересно, откуда у него оружие?» – подумал я. Он почти касался панели с пусковыми кнопками.

– Болван ты, – сказал я. – Отойди от панели. Хочешь пробовать, пробуй на мне, черт с тобой.

– Ты правду говоришь? – спросил он и взвел курок. – Я же могу проверить.

– Проверяй, пожалуйста, – я пожал плечами.

Соображать надо было быстро. Но на улице был снежок и шли люди. Теплые, мягкие парни, девушки. И все со своими собственными желаниями. Я как подумал, что этот подонок может сделать с девушками… Или со старухами. Он всегда не любил старух. Он же их просто уничтожит. Когда старушка одна идет по улице, мне плакать хочется. Я маму вспоминаю.

– Не трусь, – сказал он голосом сильного человека. – Я тебя не трону. Ты правда согласен?

– Правда.

И тут я понял. Вспомнил, кого он мне напоминает. Неудивительно, что я не сразу догадался. Мы разбаловались, отвыкли, пропал иммунитет. Привязали тип к признакам быта, к канарейкам, устарелой мебели. Мещанин. Вот кого он мне напоминает. Озверелого мещанина. Резерв фашизма. Самый загадочный феномен предыдущей исторической эпохи, последний социально исторический тип. С исчезновением классов можно уже говорить только о типе психологическом. И я подумал: «Интересно, черт возьми, а что, если попробовать?»

– Попробуем, – сказал я.

– Смотри, без дураков.

– Дураков нет, – сказал я. – Я вступаю с тобой в коалицию. Тебе всегда будет нужен смышленый помощник.

Он не сразу заговорил, сначала помолчал.

– Теперь верю, – сказал он.

– Господи, почему? – спросил я.

– Я вижу у тебя реальный интерес. Возможность уцелеть заставляет тебя согласиться на ограничение твоих вожделений.

– Да, на ограничение, – сказал я.

– Не горюй, – доброжелательно и презрительно сказал он. – И потому это все временно. Для меня это только начало. Потом я улечу, и ты останешься хозяином земли. Ну, конечно, с подчинением центральной планете, которую я выберу в Солнечной системе. А потом в галактике. Земля, конечно, провинция, но еще Юлий Цезарь сказал: лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе. Так что не огорчайся.

– Юлий Цезарь был мещанином, – сказал я.

– Какая разница? – сказал он.

– А где гарантия, что ты меня разбудишь? – спросил я.

– Чудак! Мне необходим толковый помощник.

– Черт возьми, – сказал я, – теперь верю. Тоже вижу твой реальный интерес.

– Ну вот ты наконец-то понял. Слушай меня всегда. Я научу тебя жить.

«Откуда у него эта лексика? – подумал я. – Нет. Я не могу отказаться от этого случая. Представляется неповторимый случай узреть идеалы мещанина не снаружи, а изнутри. Именно идеалы. Не канареек, которых боялись в прошлом, не низкопоклонство перед барахлом, а свободу воли мещанина».

– Добро, – сказал я. – Спущусь в подвал. Включу общий рубильник. А ты следи за приборами.

Он поднял пистолет.

– Не дури.

– У бездарного человека сомнение выражается в недоверии, – сказал я. – Господи, с тобой невозможно работать.

– Я тебе это припомню, – прошипел он.

– Энергия нам понадобится вся, телефоны отключены, оружие и ключи у тебя. Какие тебе еще нужны гарантии?

– Ну иди…

– Боишься, – сказал я. – Эх ты!.. А еще хочешь управлять галактикой.

– Пошел вон… а то я передумаю, – сказал он. – И убью тебя… э-э… не отходя от кассы.

– Осваиваешь идиомы, трусишка, – сказал я и пошел прочь.

И мне пришло в голову, что только большой трус может мечтать о власти над миром. Так как только она может дать ему иллюзию безопасности – так он надеется, и жаль, очень жаль, что не сохранились энцефалограммы великих тиранов. Трусу необходимо попытаться завоевать мир, он не может позволить себе роскошь отказаться от этого, он же должен себя обеспечить.

И я тогда подумал: ну нет, я от этого отказаться не могу. Узнать подлинные идеалы мещанина, без вранья, на самом деле, без игры в сверхчеловека, в сильную личность, без павлиньих перьев, без игры в цинизм, узнать, так сказать, без нижнего белья, голенького, побывать в подсознании – ну нет, от такого путешествия я бы не смог отказаться. Чересчур важные сообщения я мог принести людям. А риск? Пусть будет риск. Путешествовать необходимо, жизнь сохранить не обязательно, сказал Магеллан. Меня душила ярость.

Я спустился в подвал.

Конечно, все четверо пришли, как и грозились. Господи, какое счастье, что они нарушили мой приказ не приходить!

Они все четверо сидели на большой трубе воздушного охлаждения.

– Опыт удался, – сказал я им. – Действительно, можно заглядывать друг другу в душу. Ребята, вы молодцы, что пришли. Я пень. В общем, опыт удался.

– Последний, я надеюсь? – спросила она.

– Предпоследний, – сказал я. – Двери все заперты, а ключи у него. Телефоны мы с ним отключили сами, чтобы нам не мешали, но дело в том, что у него оружие. Вы были правы, ребята. Это подонок.

– Так, – сказала она.

Парни быстро соскочили на пол и смотрели на нее. Курчавый взял лом.

– Отставить, – сказал я. – Мне надо провести последний эксперимент. Объяснять некогда. Дело касается его идеалов. Я должен знать. А вдруг что-нибудь полезное?