Сигизмунд Кржижановский - Воспоминания о будущем [избранное из неизданного : сборник]

Г) Среди города, наглухо одетого в камень и асфальт, редкими и слабыми прорывами в природу, точнее — в больное городское представление о природе, являются квадраты вывесочных пейзажей: здесь, в окружении города с его однообразными, пыльными и мутными тонами, природа, зажатая внутрь крохотных квадратов, кричит синькой, охрой и малахитом; неестественно напряженная, почти замученная кирпичами и булыжинами, она испуганно прячется в толстый аляповатый обвод кисти. Примечательно, что пейзаж (какие-нибудь тычки гор и кипарисов вкруг лиловых озер-луж) наиболее любим у ступенек, ведущих в «кавказские погребки» и подвалы: тут несомненны элементы ностальгии.

Жанр, обычно ютящийся у тех же погребков, реже на вывесках перевозчиков вещей, еще реже у входа в сапожные мастерские и прачечные, очевидно, превышает технические возможности живописца вывесок и глядится с их поверхностей всегда как-то робко и неуверенно.

Д) Парикмахерские портреты, еще недавно бывшие довольно частым явлением среди вывесок городского центра, сейчас оттеснены к окраинам и понемногу выводятся даже и там.

Обычно мнение, будто портреты элегантных мужчин с лицами под пробором или бобриком, тщательно выписанными бровями и усами, как бы определяющими овал и выражение самого лица, — оторваны от так называемой натуры, то есть не являются портретами в точном смысле этого слова.

Но это не так: маляр, работающий у витрины парикмахерской, всегда почти имеет перед глазами восковые куклы, выставленные в окне: своеобразная восково-мертвая физиономия моделей естественно передается его кисти, боящейся живой мимики, но достаточно смело перемалевывающей восковые бюсты, упрощая и укрощая их по-своему, на поверхность вывесочных медальонов.

Но история восковой куклы такова: сначала делается парик, затем подыскивается подходящая по величине и округлости восковая болвашка с мертвыми глазами внутри мертвого овала. То же происходит и с портретом, на нем лицо дано так, что ясно видимо и ощутимо: не волосы вырастают из лица, но лицо вырастает из волос .

Е) В отличие от nature-morte’a и портрета, стремящихся наивно-точно передать свою натуру , некоторые вывески Москвы обнаруживают определенную тенденцию преодоления и переработки признаков той модели, которая дана «изображением». Так, рядом с натуралистическим тщанием выписанной грудой булок, бубликов и сдоб можно увидеть и явно стилизованные, упрощенно и абстрактно данные изображения кренделя, обычно символизирующего собою булочное торговое дело. Подобрав коллекцию таких ставших традиционными золотых кренделей, можно заметить, что попадаются среди них и кренделя с некоторыми чисто натуралистическими признаками, но основной, завоевавший себе всеобщее признание крендель-тип дан всегда в чисто символистической трактовке.

Шкуры, распластанные на вывесках скорняков, первоначально, может быть, и были натуралистически точными живописными воспроизведениями звериных шкур. Но сейчас они упростились в какие-то чисто условные формы, почти геральдические щиты (blason), поделенные по вертикали на две контрастно окрашенные половины. Здесь мы имеем дело с завершенным процессом символизации реального изображения. Конечно, необходим был достаточно длительный период времени, чтоб процесс этот мог пройти все свои стадии.

В настоящее время много примечательных старых вывесок Москвы уже закрашено либо просто уничтожено. Революция, давшая нам новую для нас технику плаката, отодвинула старое московское мастерство вывесочных живописцев почти в прошлое. Утрачена старая лапидарность и ясность вывесочного текста: такие работы современных вывесочных артелей и мастеров, как вывеска клуба Всероссийского Союза поэтов или чисто плакатная конструкция вывески ЦИТа, ведут нас от железного стиля к бумажному стилю ; мало того, подменяют принцип ясности принципом затрудненной формы.

Можно предполагать, что современность вряд ли вернется к старому лапидарно-монументальному, почти громоздкому, статическому стилю вывесок. Самое здание вывески в городе постепенно огосударствляемой торговли , по существу, меняется: не зазывать, а лишь обозначать , указывать. И только. Скромные сине-белые квадраты китайских прачечных и жестяные прямоугольники множества артелей с их черными, никак не выпячивающимися и не кричащими буквами: «Труд», «Кооператив», «Объединение работников», «Свой труд» — все это достаточно далеко и чуждо прежним частнокапиталистическим приемам рекламного оглушения и конкуренции. Старая, уходящая в прошлое московская вывеска, вернее и четче других вещей из сложного инвентаря улицы хранящая отживающие бытовые и художественные традиции города, имеет достаточно прав на чисто историческое ее изучение и закрепление в памяти нового поколения.

Если сейчас не защелкнуть в камере фотографических аппаратов постепенно оттесняемую к окраинам, исчезающую под слоями новой свежей краски, во многом ценную и примечательную старую московскую вывеску с ее своеобразным отмирающим стилем, — то скоро будет поздно.

Старые кладбища Москвы, как, например, Лазаревское или Донское, уже взяты под защиту общества охраны старины и объявлены музейными; кладбища прежних, предреволюционных вывесок, хранящие в своих знаках и буквах отжитой и схороненный быт, ждут, когда и их возьмут под свою защиту те, кто знают: лишь познав ту или иную вещь, можно навсегда ее преодолеть.

1924

Еще до войны начали они высматривать войну: окна Москвы. По прозрачной поверхности их легли бумажные кресты и зигзаги. Мы рядили стекло, работая ножницами и клеем, в ажурное белое платье. После на смену белым полоскам пришли синие и фиолетовые. Окна неохотно отвыкали от своей природной наготы. Да и нам, подневольным закройщикам, они казались стеснительной, мешающей и солнцу и глазу одеждой с чужого, лондонского плеча.

А там и самая война с чужих плеч на наши. Под плетение бумажных полосок — плотная синяя подкладка штор. Вместе с надвигающимися сумерками — разворачивающиеся рулоны маскировки.

Раскройте ладонь: по ее поверхности — крестами и зигзагами бегущие линии. Хироманты по их рисунку угадывают характер владельца ладони, утверждают, что сочетание на ладонных кривых у каждого из нас строго индивидуально, не знает вторых экземпляров. Может быть, это чушь. А вдруг не чушь? Мало ли каких а вдругов посыпалось на нас с ясного неба со дня прихода войны. Жила ж, была ж со времен древних греков хиромантия — дайте пожить, хотя бы в виде чистого допущения, и фенетрологии.