Сигизмунд Кржижановский - Воспоминания о будущем [избранное из неизданного : сборник]

Еще в довоенное время мне пришлось быть свидетелем курьезного факта: в окраинную фотографию вошел смущенный малорослый солдатик и вынул из-за обшлага шинели пачку снятых с него карточек.

— Как так? У меня на погонах 132. А вот тут, — солдат ткнул пальцем в фотографию, — вышло 133. Непорядок.

Из путаных и смущенных объяснений я уяснил лишь одно: дешевая окраинная фотография, снимавшая массами, в дни воскресных отпусков, солдат, имела на них всех одно готовое туловище-клише, к которому защелки аппарата приставляли лишь головы. Так получалось дешевле. Придирчивых заказчиков, мнительно всматривающихся в почти невидимые и смутные цифры поверх погон, вероятно, было немного. Несомненно, фотографу удалось открыть основной принцип быта: все индивидуальное, различающее «я» от «я», в практике и догме быта лишь приставляется и примысливается к готовым, общим на всех, стылым формам: либо под обруч, либо на колодку. И вывески — в огромном их большинстве, — усвоившие этот пафос быта, умеют гораздо вернее кистями своих маляров, чем искусство кистями художников, взять в крепкий и верный обвод основное быта. Холсты, повешенные вдоль никогда не закрывающихся уличных коридоров, довольствуются бытом .

Чисто практическое задание вывески, выставившейся своими знаками и буквами, — так или иначе взять улицу, вогнать в дверь, над которой она повешена, возможно больше платежеспособных прохожих.

Вывеска ищет максимума глаз в минимума времени. Для этого ей нужно предельно растянуть радиус своего зрительного воздействия и выиграть время, то есть возможно скорее включиться в сознания, как бы пройти в мозг прохожих раньше, чем прохожие пройдут.

Поэтому в целях захвата пространства буквы поверх жести гигантизируются и одеваются в чрезвычайно яркие, подчас слепящие цвета. Фоны под буквы подостланы почти всегда по закону контраста: черные под золотым, синие под белым, белые под красным.

Так как глаза движутся вдоль улиц, то буквы и изображения вывески выгоднее ставить по перпендикулярам к движению: так они действуют на расстояние гораздо больше, чем те, которые привешены параллельно движению (исключение — вывески на вагонах трамвая: потому что они и сами движутся). Но громоздкая и неподвижная по своему существу (как и быт) вывеска боится отрыва от стен, и только относительно легкие и малые жестяные циферблаты часовщиков да синие овалы, привешенные над витринами оптиков, создают особую традицию вывесок-запруд, перегораживающих дорогу линиям зрения, протягивающимся из зрачков прохожих вдоль линии улиц.

Ища своего максимума глаз , вывеска в стране, где семьдесят процентов населения неграмотно, не может ограничиться одними буквами: рядом со словами на ней почти всегда даны и изображения. Но на относительно малой поверхности вывески, которая стремится гигантизировать свои знаки, а сама и справа и слева окружена жестяными прямоугольниками, — и изображению и буквам всегда тесно: они стремятся как бы войти друг в друга и дать то, что принято называть идеограмма . Думаю, что иные иероглифические знаки египтян, которые были одновременно и словами и изображениями, и сейчас были бы уместны на любой московской вывеске. Мне довелось видеть (сейчас уничтожено) одну окраинную вывеску, кратко дающую лишь девять букв фамилии владельца: «ГРИГОРЬЕВ». Но на букву «Г», как на колодку, поставленную пяткой кверху, был натянут черный, тесно облегавший букву сапог. Так: «ГРИГОРЬЕВ». Комментариев не требовалось.

Маленькая вывеска слесарной мастерской в Долгоруковском переулке, использовав то обстоятельство, что щипцы, если им развести концы, превращаются в X, а обыкновенный молоток, поставленный стоймя, если ему менять форму наударника, делается схож то с Т, то с Г, — сумела разом дать и свое название, и изображение своей инструментуры.

От года к году движение, несущее людей мимо вывесочных знаков, все более и более ускоряет свои темпы. Глаза, провозимые прежде мимо них на медлительном «извозце», сейчас быстро мчатся в автомобилях и трамваях. Длинные и сложные слова, как бы четко и ярко ни давала их вывеска, могут попросту не успеть попасть в восприятие. Это приводит к лаконизации вывесочных текстов и к замещению буквы изображением. Золотой сапог, данный глазу, выигрывает около ⅓ секунды у слова сапог . При теперешних механических скоростях улицы это имеет огромное значение.

Но если знакам вывески и удалось так или иначе задеть глаз, мало того, войти в восприятие человека, то для того, чтобы превратить этого человека, увозимого дальше кружением колес, в покупателя , знаками необходимо захватить не только восприятие , но и память , которая бы после заставила вернуться именно к этой двери под этой вывеской. Первый же поворот улицы или перекрестка отрывает глаза от зрительного воздействия одних вывесок и дает железные вороха других. Лишь мнемонически верно сработанная вывеска умеет выдержать борьбу с конкурирующими вывесками; все же мнемонически неверно рассчитанные зрительные воздействия зазывающих букв и знаков, как бы крикливы и пестры они ни были, даже протиснувшись в зрачки прохожему, обычно тут же из них вываливаются.

Начну с элементарного: у мелкого окраинного торговца, пишущего от руки — углем — огромными каракулями по дикту: «пРодаЖаугЛя», — может быть, и есть полубессознательный расчет на двойную ассоциацию (материал — форма). А если и нет, то, во всяком случае, ассоциация работает на него, пишущего «уголь» углем же, вдвойне.

Или помощь совпадений — вывеска на Никитском бульваре:

«МАСТЕРСКАЯ ОБУВИ Н. ОБУВАЛОВА».

Менее четкий случай: «БРАТЬЯ КУЗИНЫ». Ударение во втором слове, при случайном смещении его на второй слог, дает мнемонически выгодное сращение слов по контрасту. Но вывеска не рассчитывает, конечно, на случай и курьез совпадений, а стремится сама создавать их. Но вопрос о том, что я называю стилистикой вывески, я предполагаю разработать в другой статье. Помяну лишь вскользь о приёмах особой лирики по железу , к которой толкает, очевидно, желание так или иначе войти в память прохожему.

На Арбате: «ПАРИКМАХЕРСКАЯ.

В ожидании Вас посетить Нас»;

В замоскворецком переулочьи:

«ПОЧИНКА ЧАСОВ:

Мастерам не доверяю, делаю все сам».

Давняя традиция, заставляющая и сейчас писать вывески над пивными и трактирами в два цвета — зеленый и желтый (иногда с соединяющими их цветовыми полутонами), — закреплена, по всей вероятности, ассоциативно: желто-зеленые буквы зовут к желтому пиву в зеленых бутылках. Признаки связываются, так что представление о вывеске вызывает представление о питье, quod erat demonstrandum [62] Что и требовалось доказать ( лат .). . Приемы.