Лазарь Карелин - Младший советник юстиции [Повесть]

Рощин выжидающе посмотрел на Швецова. Но тот, погруженный в свои думы, молчал. Лицо его разом как-то постарело, осунулось. Возле рта появились две резкие морщины. С горькой досадой на себя размышлял он сейчас над тем, что говорили товарищи, и ощущение тревоги и неблагополучия, которое не покидало его после заключительного разговора с заместителем министра, теперь, наконец, нашло свое объяснение. И вновь пришли ему на память сталинские слова: «Реальность нашей программы — это живые люди…»

Все, кто был сейчас в комнате, не сговариваясь, не обменявшись между собой ни единым словом, с нетерпением ждали, что скажет им Швецов.

И вот, взявшись за спинку стоящего перед ним стула, точно ему было трудно подняться, Швецов встал.

— Товарищи, — твердо проговорил он, — какие выводы должен я сделать для себя из того, о чем здесь сейчас говорилось? Первый и основной: не через год и не через два, а уже сейчас должен увязать комбинат свои планы жилищного строительства с планами города, на окраине которого он стоит. Я могу лишь приветствовать инициативу районных организаций, которые уже начали решать этот вопрос. Моя вина, что я оказался в стороне от этой работы. Моя вина, что такое важное дело, как жилищное строительство, я передоверил жулику и проходимцу Глушаеву.

Швецов тяжело опустился на свое место.

— Вот что, товарищ Трофимов, — сказал Рощин, нарушая молчание. — Думаю, что суд над Глушаевым должен стать показательным судом для всего района…

Трофимов и Швецов вместе вышли из здания райкома, и как-то так само собой получилось, что и дальше они пошли вместе.

У тротуара, обогнав их, остановилась директорская машина. Шофер открыл дверцу.

— Поезжай в гараж, — мрачно сказал Швецов.

Шофер удивленно взглянул на хмурое лицо своего начальника, и машина медленно отъехала.

У перехода через улицу Швецов и Трофимов задержались.

— Вам куда? — спросил Швецов.

— Нам по пути, — улыбнулся Трофимов.

Швецов пристально посмотрел на него.

— Собираетесь утешать или читать прокурорскую нотацию?

— Ни то, ни другое.

— Тогда я вас не задерживаю! — резко произнес Швецов.

Трофимов пожал плечами и, прикоснувшись к козырьку фуражки, внимательно посмотрел на Швецова.

— До свидания, Леонид Петрович, — сказал он негромко.

Тут Швецов почувствовал, что он не может сейчас остаться наедине со своими мыслями. Он с горечью произнес:

— Мне тяжело. Понимаете вы это или нет? Мне так худо, что и слов не найти! Понимаете?

— Понимаю, Леонид Петрович.

— Ни черта вы не понимаете! Вам сколько лет?

— Тридцать четыре.

— Ну, а мне сорок шесть. А в партии вы давно?

— С сорок первого года.

— Я с тридцатого.

Они перешли через улицу и свернули в темный и пустынный переулок.

— Что ж из этого следует? — спросил Трофимов.

— Многое! И прежде всего то, что я вам завидую. Нет, не годам вашим — я стариком себя не считаю, — а тому, что вы, молодой сравнительно человек, а оказались кругом правы. Кругом! Понятно? И Рощин, и вы, и даже старикан Острецов — все оказались кругом правы, а я кругом виноват!

— По-моему, вы слишком мрачно все себе представляете.

— Молчите уж! Мне утешения не нужны! Мы же условились — никаких утешений!

— Я и не собираюсь вас утешать.

— Да и не сумели бы. Не та профессия. Ведь вы прокурор…

— Так точно, — сухо отозвался Трофимов.

— И всего-навсего районный прокурор! — усмехнулся Швецов.

— Верно. Всего-навсего районный прокурор.

— А я, как вам известно, директор одного из крупнейших в стране комбинатов.

— И это верно. — Трофимов остановился и в упор посмотрел на Швецова. — Хотите сказать, я вам не ровня?

Швецов устало махнул рукой:

— Да нет, не об этом сейчас речь, Сергей Прохорович… Я все про то, что я кругом не прав, а вы правы уже в том, что я проглядел этого Глушаева, а вы вот его разглядели. Ведь что меня убивает: районные работники смотрят дальше и шире, чем директор союзного предприятия!

— А я ничего дурного в этом не вижу, — сказал Трофимов. — Очень хорошо, что увидели и помогли увидеть вам.

— Так-то оно так. — Швецов опустил голову. — Но мне от этого ведь не легче? Выходит, Швецов по своим масштабам уже и в районные работники не годится. Ведь вот что выходит.

— Ох, и одолевает же вас гордыня! — сказал Трофимов.

— А как же мне не быть гордым? — Швецов выпрямился и, обернувшись к Трофимову, строго сказал: — Да знаете ли вы, что один наш комбинат производит столько продукции, сколько производят подобные ему предприятия целого десятка капиталистических стран, включая Англию и Францию?

— Да, знаю.

— То-то! Вот потому-то я и горд. Впрочем, был горд. Был! Верно?

Трофимов ничего не ответил. Он понял, что Швецову сейчас необходимо выговориться, что это поможет ему осознать то, о чем говорилось на бюро райкома, и, ничего не возражая, молча слушал.

— Решили не возражать? — с горькой усмешкой сказал Швецов. — Конечно, это правильнее всего — молчать и слушать, что скажет человек в моем положении. Ну, а я требую, чтобы вы со мной спорили! Чтобы вы не соглашались ни с одним моим словом! Такой разговор вам не по плечу?

— Нет, Леонид Петрович, — просто ответил Трофимов, — спорить с вами сейчас трудно.

— Это почему же?

— Да потому, что спорить нам не о чем.

— Верно, — упавшим голосом сказал Швецов. — На ошибки в работе указано — о чем же спорить? — Он поднял голову и снова с вызовом посмотрел на Трофимова. — Работать надо, а не разговаривать! Мне — работать, а вам — меня поправлять.

— Что касается меня, Леонид Петрович, — спокойно возразил Трофимов, — то главная моя задача не столько в том, чтобы поправлять вас, сколько в том, чтобы, помогать вам в работе.

— За то, что помогли мне разглядеть Глушаева, спасибо, но чем же еще можете вы мне помочь?

— Очень и очень многим. — Трофимов внимательно посмотрел на Швецова и, видимо, приняв какое-то решение, быстро сказал: — Хотите получить самую реальную и притом быструю помощь? Хотите знать, что вам следует делать, с чего начать уже завтра свою работу?

— Еще бы! — недоверчиво усмехнулся Швецов. — И вы можете мне это сказать?

— Идемте! — Трофимов решительно взял Швецова под руку и повел его за собой.

Они снова вышли на центральную улицу, пересекли ее и направились к дому, где помещались народный суд и прокуратура.

— Многообещающее начало! — невесело пошутил Швецов. — Не напоминанием ли об этих суровых местах собираетесь вы мне помочь?

— Идемте, идемте! — коротко отозвался Трофимов, увлекая его за собой.

Они поднялись на второй этаж и вошли в приемную. Дверь в кабинет Трофимова была открыта. За его столом, склонившись над бумагами, сидела Ольга Петровна Власова.