Арнольд Каштанов - Заводской район

«Перестань улыбаться,— скомандовала себе Тоня.— Я совсем пьяна».

Аркадий пытался повесить пальто на переполненную вешалку, а оно все соскальзывало. Наконец он как-то закрепил его и, опасливо поглядывая, отошел. Только теперь Тоня разглядела его и расхохота­лась:

— С ума можно сойти!

Он улыбался. Он всегда был щеголем, а сегодня к ярко-синему, чрезвычайно модному своему костюму надел огненно-красный гал­стук.

— На это и рассчитано.

— И папа тебе позволяет так ходить?

— Не говори,— махнула рукой Лера.— Папа мечтает о дальтониз­ме, чтобы видеть этот галстук хотя бы зеленым.

— Тоня, я имею право проявлять свою индивидуальность?

— Аркадий, тебя когда-нибудь что-нибудь тревожит?

— У-у!

— Трудно поверить. Что же?

— Зубная боль,— шепнул он как бы по секрету.

— Новая?

— Все та же.

Тоня опять рассмеялась, но уже несколько принужденно. Зубная боль у них означала любовь. «А у меня зубная боль в сердце, и по­мочь от нее может только свинцовая пломба и тот зубной порошок, который изобрел монах Бертольд Шварц». Это тоже игра. Если со све­кровью игра была во взаимную сердечность, если Степан попеременно был шаловливым мальчиком и строгим мужем, то Аркадий, когда они собирались вместе, вступал в роль отвергнутого поклонника Тони, за­видующего счастью своего старшего брата. Тоня легко принимала иг­ру, и тут не было лицемерия. Наоборот, добровольные эти роли помо­гали им быть искренними, спасали их искренность, так как неизбеж­ная между ними ложь становилась наперед заданным условием игры. И поскольку каждый выбирал себе роль сам, выбирал то, что хотел, то в маске неожиданно обнаруживалось истинное лицо. Недаром го­ворят, что в каждой шутке есть доля правды.

Тоня смутно чувствова­ла, что она всегда нравилась Аркадию, что он и вправду завидует Сте­пану, и с удовольствием играла желанную и недоступную женщину, какой и была для Аркадия на самом деле. Однако эту игру невозмож­но было продолжать наедине, и оттого наедине им обоим становилось неловко.

— Бедный мальчик,— сказала Тоня.

— Лерка, а где наш подарок?

— А-а, сестрица! Братик! — В коридор вышел Степан.— Вот это молодцы. А мы-то с мамой сегодня опростоволосились!

Из Олиной комнаты появилась свекровь, шепотом поздоровалась с детьми.

— Склероз.. Аркаша, ты-то что мне не сказал? Ты домой не за­ходил? Прямо с работы?

Лера поцеловала мать, пряча глаза. Она стыдилась ее манерности, и шепот среди общего шума (мол, я вам не хочу говорить, что нужно вести себя потише, это ваше дело) ее оглушил. Она вытащила из своей потерявшей форму сумки коробку и отдала Тоне:

— Вот, получай. Английские.

— Туфли? — обрадовалась Тоня.— Ой, Ле-ера-а, как раз какие искала! С ума сошли, такие расходы!

Она быстро примерила туфли перед зеркалом, повернулась одним боком, другим, заметила в зеркале улыбки братьев и сестры и по­краснела. Все-таки тридцать пять лет, это надо помнить, тридцать пять лет. Но в общем-то... Привлекательная молодая блондинка, больше тридцати не дашь.

— Спасибо.— Она поцеловала Леру в щеку.

— Ага,— сказал в своей роли Аркадий.

Тоня и его поцеловала.

— Я посижу около Оленьки,— сказала свекровь,— неспокойно она спит.

Оля спала, как сурок, но спорить со свекровью было бесполезно. Лера подтолкнула Тоню и Аркадия к комнате:

— Идите, я тут братику по секрету несколько слов скажу.

Валя потеснился и с нескрываемым восторгом разглядывал гал­стук Аркадия. Он, Валя, сам бы ни за что не решился надеть такой, но ценил оригинальность везде и во всем.

— Штрафную! — закричал Корзун.

Тоня остановила его взглядом.

Он осекся, выпил свою рюмку, помел вилкой кружок колбасы, недружелюбно поглядел на него и проглотил.

— Смертельный номер,— сказал Валя.

Тоня рассмеялась. Лера поздоровалась со всеми и села рядом. Степан как-то сник после разговора с ней. Отчего? Что она могла ему сказать?

— Смеешься,— покачал Корзун головой. Он пытался придать своим словам шутливый тон, но получалось слишком серьезно.— Всегда ты надо мной смеешься.

— Давай выпьем,— сказал Валя.

Все-таки он был молодец. Корзун не успокаивался:

— Интеллигент ты, Антонина. Не обижайся, но ты интеллигент.

— Ты тоже интеллигент,— заметила Тоня.

— Какой я интеллигент? Я инженер.

— Говоря-ят, не повезе-ет,— заголосил Валя и подтолкнул сосе­дей: давайте.

Они подхватили песню.

Брат и сестра около Тони шепотом обменивались мнениями:

— Над Испанией безоблачное небо?

— Друг Аркадий, не говори красиво.

У них был свой, непонятный другим язык.

Корзун решил, что он обижен Тоней, и потому вдруг возлюбил Жанну.

— Хороший ты человек, Жанна. Хлопцы, давайте выпьем за Жанну. Выпьем, чтоб в этом году у нее на свадьбе погулять!

Все потянулись к ней с рюмками. В цехе ее любили. Ее неустроен­ность привлекала мужчин.

— На твоем месте я знаешь что сделал бы? — толковал кто-то.— Квартиру кооперативную построил. Невеста с квартирой — знаешь, сколько женихов найдется? Отсюда до самого завода очередь вы­строится!

— Да где ж я столько денег возьму? — смеялась Жанна, поль­щенная общим вниманием.

— Куда ж ты их деваешь? — Теперь Корзун обиделся на нее. — Столько зарабатываешь, а семья — один человек. У меня две дочери, жена семьдесят рублей получает — и хватает. Жена не хуже тебя одета.

— А мне не хватает!

— Так нечего жаловаться!

— А я не жалуюсь!

Корзун уже всерьез сердился. Его симпатии, вскормленные на почве его неприязней, никогда не жили долго.

— Валя, спой им что-нибудь,— попросила Тоня.— Только не про кота.

— Мы гео-ологи о-оба с тобо-ою...

— Не страшны нам ни до-ождь, ни пурга-а-а,— присоединился Корзун, откидываясь на стуле.

Занятая гостями, Тоня, однако, не спускала глаз с Леры. Та по­ложила руки на колени и, храбро улыбаясь, слушала песню.

— Пойдем-ка в кухню,— сказала ей Тоня.

Лера отыскала свободную табуретку. Тоня сдвинула посуду и устроилась на краешке стола.

— Ты молодец,— сказала Лера.— Ой, Тоня, какой ты молодец!

— Как у тебя дела?

— Поругалась сегодня с заведующей,— похвасталась Лера.

— Ну? — Тоня встревожилась.— Ты поругалась?

— Думаешь, я не могу? Еще как! Фортепьяно полгода расстроено, все не могут настройщика пригласить.

Лера работала в детском саду.

— А... на западном фронте как? — спросила Тоня. Она знала, что у Леры было какое-то увлечение.

— На западном фронте без перемен,— ответила Лера, и обе они рассмеялись.— А этот парень славный,— сказала Лера.— Который с бандитской физиономией.

— Его Валя зовут.

Аркадий появился с четырьмя рюмками в руках. За ним Тесов принес начатую бутылку водки.

— Антонина, хошь анекдот? — с порога спросил он.— Вам, Лера, это тоже будет интересно.— Он почему-то решил, что Лера — химик.