Галина Николаева - «Гибель командарма» и другие рассказы

Под крыльями сосен, под их милой охраной течет это лето.

И, как всегда, вечером, дождавшись назначенного часа, выступили они из всего на белом небе. А на земле раскрылись, завладели садом и выступили из зелени купы белых высоких табаков.

Неприметные и грубоватые днем, в «свой час» они прекраснее всего.

Дивно, таинственно хорошеют они вечерами.

Над ними, над милыми соснами кружились очень высокие подоблачные птицы, и, как птицы к гнездовьям, к аэродрому один за другим пролетали самолеты.

Почему так легко и спокойно на душе?

Это лето течет в кругу сосен, под их спокойными крыльями, рядом с Максимом, и рядом с нами изо дня в день идет бабушка Василиса…

Люблю ее милую душу, такую русскую в ее самоотверженной доброте и жесткой правдивости, в ее боевой ярой потребности в справедливости, в ее умении все понять, над всем усмехнуться, в сочетании наивной веры с острой прозорливостью.

Вера и прозорливость в их борьбе и слиянии.

«Во мне, старухе, и того и другого понабито… Схлестнутся друг с другом. Пока шучу над собой, а впору плакать. Шутник-покойник пошутил да помер…»

Как мило и легко писать о тебе — льется из самой души! Примут, полюбят ли тебя, бабушка Василиса? Может быть, и нет.

А я все равно люблю и радуюсь каждому твоему душевному слову. И по этому лету, под крыльями сосен, по календарю цветов я иду с тобой.

Милые сосны стали стеной вокруг меня, распростерли крылья, точно охраняют.

И такой покой исходит от них!

Сосны — деревья моей жизни.

С утра полуденное солнце, а к вечеру одна за другой прогремели подряд три грозы.

Последняя громыхала уже потемну.

И сразу похолодало.

Гладиолусы, алые и белые, розовые, лимонные, вонзаются в воздух мечами, защищающими лето от осени.

Один за другим расцветают флоксы — белые, розовые, ситцевые.

Снова пышен и ярок наш сад в своем августовском наряде…

«Задача писателя неизменна, она всегда в том, чтоб писать правдиво и, поняв, в чем правда, выразить ее так, чтоб она вошла в сознание читателя частью его собственного опыта» (Хемингуэй).

Творчество должно стать частью опыта современного человека — тогда оно заслуживает называться литературой, поэзией, искусством.

«…чувство причастности к чему-то великому, во что поверил целиком и полностью, и ощущаешь подлинное братство со всеми, кто связан с ним так же, как ты» (Хемингуэй).

Он говорил, что писателю необходимы талант, самодисциплина, ум, бескорыстие, долголетие.

Я обладаю лишь самодисциплиной и бескорыстием… Малость успеха, крохи таланта и никакого долголетия.

Что можно сделать с такими резервами?!

С утра уже нелетняя, холодноватая яркая эмалевая голубизна неба меж сосен.

…Прохладны утренники — «олень обмочил копыта».

Набирает силу последний осенний наряд сада — цветут гладиолусы, флоксы, грубоватые, оранжево-крапчатые курчавые лилии. Стойкая и нежная космея цветет, не переставая… Розы постепенно набирают второе, нет, уже третье дыхание!

Вчера сорвала дивную желтую с розоватой окраинкой, зоревую, крупную, как пион.

Стихи И. Эренбурга. Что-то в них привлекает, что-то отталкивает. Привлекают три последние строки… «свои скрижали». А отталкивает? Не о «деянье во благо, а о сомненье как о самоцели» говорят они. И поэтому выпирает «я», «эго». …я не хотела бы так писать. Его «Люди, годы, жизнь» — книга созерцаний, а не деяний, созерцателя в ней больше, чем участника борьбы, деятеля. И нравится и что-то все же не то, совсем не то…

На восходе утренники, а среди дня снова зной, смолистые запахи сосен.

Вдоль шоссе первая прожелть на молодых посадках.

Но это еще не осень! Это сухменное, знойное золотое лето пало на неокрепшие деревца.

А в саду зелень, зелень, сплошная купина зелени, пронзенная мечами гладиолусов.

Тишина.

…И строй сосен над тишиной — ее охрана и ее начало.

Почему пленительно интересная и смелая по своим суждениям книга Эренбурга «Люди, годы, жизнь» все же чем-то не удовлетворяет?

Созерцание созерцателей. Писатель о писателях. Любопытно. Сквозь писателей видишь мир. Среди других воспоминаний — блеск.

Но если я буду писать мемуары, я напишу о других — о Буянове [16] Председатель одного из колхозов Московской области. , о Насте, о Маше Ильясовой [17] Работница Волгоградского тракторного завода — прототип Даши из романа Г. Николаевой «Битва в пути». .

О людях действия! Они мне интереснее.

Созерцать созерцателей, даже очень талантливых, — этого мало. А ведь он знал людей огромного действия. Где же об этом действии?

Явственное дыхание осени. Весь день на огненные языки гладиолусов, на пышные купы флоксов сыплет и сыплет обложной, но переменный дождичек.

Под ним алеет рябина, и первый алый лист на плюще…

Бахирев зажил живой жизнью.

Не глядя на улюлюканье разной швали, прошел по разным городам и странам, сотням театральных подмостков и шагнул наконец на экраны кино. Через головы бездарей и завистников. Так ему и полагалось!!!

Заживешь ли ты, бабушка Василиса?

Ведь ты так хороша, что у тебя даже не будет ненавистников.

Или ненависть необходима для жизни?!

Созданная одним добром, сможешь ли ты зажить среди живых?

Пасмурный день с сильным, но теплым ветром.

Весь сад в качании и шелесте. Качаются гладиолусы, качаются флоксы, стелются космеи.

Весь день ветер словно в предгрозье, а грозы нет.

Вот и прошло это благословенное лето… Такое знойное, покойное, полное цветов и плодов.

Встречи с друзьями, песни как-то особенно сплетались с садом.

…Люди, как и эти дни, были спокойны, естественны и доброжелательны в нашем доме…

…Милое лето шло от цветов к цветам, под охраной родных сосен… рядом с бабушкой Василисой…