Вера Щербакова - Февраль - кривые дороги

— Кланя, я просто удивлена, — вызвав в удобный момент подругу в коридор, прямо начала Настя. — Возиться с Антошкой сейчас... До того ли тебе?..

Лицо Клавы сразу будто потухло.

— Верно подмечено, — уныло согласилась она. — Мне сейчас должно быть не до посторонних, а я, как видишь, в парикмахерской прически делаю и вообще живу!

— Да нет, поверь, наоборот все! — нетерпеливо перебила ее Настя. — Я совсем о другом. Просто мне кажется, поскольку я знаю Антошку, девочке будет трудно ужиться с ней...

— Уживутся. На этот счет не беспокойся, — возразила Клава. — У Светочки характерец дай боже, не ей, а мачехе придется плясать под ее дудку. Девчонка, не сомневаюсь, уже раскусила это, потому и не чинит отцу препятствий...

Настя недоверчиво выслушала Клавины доводы.

— И твоего соседа я не понимаю... Вроде серьезный человек, а женская привлекательность затмевает в нем отцовские чувства. Легкомысленная Антонина не годится в матери!

Отказавшись от чая, Настя засобиралась домой. Антонина, несмотря на уговоры хозяина дома, увязалась с нею.

— Настя, ты не в духе, и я догадываюсь почему, — начала она на улице, едва захлопнулась за ними дверь подъезда. — Ты считаешь меня неподходящей... Но почему, почему? В моих чувствах к Донату Александровичу можешь не сомневаться. Светочка мила мне, я ее полюбила. Я ее не только словом — взглядом не обижу! Знаешь, Донат Александрович собирается говорить с тобой, как с родственницей, он уважает тебя. Я умоляю тебя, не мешай мне, Настенька, а помоги!

— Каким образом, не понимаю?

— Ах, да понимаешь ты все! Одно твое неосторожное слово Донату Александровичу может все расстроить. А мне осточертело одиночество. Чем я хуже других женщин, хотя бы той же Клавы? Я хочу семью: мужа, детей. Разве я не заслужила это? Всю войну я прождала Александра Силыча, а теперь что? Из дома на завод, с завода домой. Тетка Дарья, на что старого закала, и та диву дается...

— А не раскаешься? — спросила Настя. — У Светы характер не сахар, да и Донат Александрович воли вам с теткой не даст.

— О чем ты, Настя? — голос Антонины прозвучал укором. — О какой воле...

Настя не ответила. Несколько шагов они молчали, направляясь к автозаводскому метро мимо домов-новостроек вперемежку с деревянными домиками, обреченными на снос.

Темнело, горели фонари, хотя еще не было и пяти часов. На улице многолюдно, как всегда в выходной. Много детей с родителями. Антонина загораживала лицо муфтой из серого каракуля, защищаясь от ветра. Насте он не мешал.

Посматривая боковым взглядом на свою спутницу, она все больше и больше проникалась к ней сочувствием. В самом деле, за кокетство строго судить женщину смешно, грех невелик.

«Тогда чего же я взъелась на Клаву? Доната Александровича и его дочку она знает лучше, чем я, несколько лет живет с ними бок о бок. Антонина, может быть, как раз в его вкусе. Да, пожалуй, нехорошо получилось с Клавой, не миновать мне виниться перед ней, — думала Настя, припоминая разобиженное лицо подруги. — А Антошку по-человечески жаль, ее преследует невезение. Сначала с Федором, затем со вторым мужем. Вернется сейчас домой, а там, кроме старой женщины, — никого...»

— Поехали к нам? — неожиданно предложила ей Настя.

— Не могу, — буркнула Антонина.

— Дуешься на меня, а зря. В свахи я не гожусь, да и не нужна она тебе. Он не откажется от тебя, чтобы ему ни говорили, ты его крепко зацепила! Знаешь, я уже склоняюсь к тому, что Клава верно рассудила, вы можете хорошо ужиться. Только не разрешай своей Дарье Степановне вмешиваться в ваши отношения! Ты по натуре отходчивая и доброта в тебе есть, к тому же, как я понимаю, тебе очень хочется быть замужней дамой... Верно? — улыбаясь, закончила Настя.

Они вошли в теплый, высокий вестибюль метро, залитый ярким светом.

— Ну, хочу, — отвечала Антонина, испытующе заглядывая Насте в лицо. — А ты не ошибаешься по поводу Доната Александровича... его склонности ко мне, нет?

Сдав рукопись Кириллу Ивановичу, Настя зажила, как ей представлялось, чуть ли не по-обломовски: хорошо спала, плотно ела, не испытывала резких перепадов в настроении то ли потому, что на нее подействовало внушение мужа отбросить все тревоги за судьбу повести и вообще при любых обстоятельствах держать себя спокойнее, то ли просто сама по себе наступила уравновешенная полоса в ее жизни.

«А ведь так, очевидно, живет большинство людей! — иногда с завистью думала Настя. — В том числе и наша Мария. Миша поправляется, и она довольна, не терзает себя... Чем же я прогневила бога? Или кому что на роду написано?»

А на роду Анастасии было написано и немало хорошего! Василий, вот уж от кого не ожидала скрытности, неожиданно объявил ей в субботний вечер, что завтра они едут в автомагазин на Бакунинскую получать «Победу».

— Поступили машины, и подошла моя очередь. Недурной сюрприз я тебе преподнес, а? Али не веришь? — переспросил он.

— Не верю. Ты сочиняешь небылицы... Где же деньги взял?

— Тетка Акулина знает где... С ней рубль к рублю складывали. Основой послужили мои демобилизационные да твой гонорар за рассказы, ну и от получки оставалось кое-что. В итоге шашнадцать тысяч как одна копеечка! Шашнадцать! — повторил он, копируя своего полковника-сибиряка.

Утром из-за понукания и нетерпения Лени — поскорее насладиться созерцанием их собственной машины — они впятером, с теткой Акулиной и Митей, которого Мария отпустила с ними, прибыли к магазину до его открытия.

Беспокойные кучки машинников уже толкались на неширокой улице, почти запрудив ее. Майоровых тотчас обступили.

Пока Василий оформлял документы на машину, бегая то к директору магазина, то еще куда-то, Ленька, а за ним и Митя как пришитые хвостики сновали за ним.

Когда из склада, наконец, выкатилась голубовато-зеленого цвета «Победа», за рулем ее Настя увидела мужа, а рядом — восторженно-взволнованное личико сына. Митя, развалясь, сидел сзади, и лишь машина приостановилась, он открыл дверцу. Тетка Акулина, несмотря на свою полноту, с легкостью впорхнула внутрь, Настя за нею.

— Большая-то какая! — искренне удивилась она, как будто забыв, что уже не однажды ездила точно в такой же машине, только не ей принадлежавшей. — И часы, и радиоприемник, и мягкие кресла...

— И отопление, — разом подсказали оба мальчика. — Настоящий дом на колесах!

— Вот только цвет вроде какой-то неопределенный... Может быть, поищут получше, — неуверенно произнесла тетка Акулина, не столько потому, что ей, действительно, не нравился цвет машины, сколько опасаясь, что за шестнадцать-то тысяч они вдруг получают не самое лучшее!

Из ворот магазина выехали среди плотной толпы расступившихся по обе стороны зевак. Леня по-прежнему рядом с отцом, тетка Акулина с Настей сзади, обе присмиревшие, охваченные тревогой, сумеет ли Василий довезти их до дома?