Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968

Написал для «Правды» очерк о Карелии, но еще не отделал, если успею, то пришлю, если нет, — то привезу сам. Над «Доблестью» почти не работал, т. к. все дни заняты сплошь, — то беседами, то осмотрами, то работой в архивах. Кроме того, здешний молодой литературовед — очень неопытный — пишет обо мне статью и каждый день со мной советуется, это тоже берет по два часа в день.

Я здоров, хотя и похудел, т. к. много двигаюсь, но это как раз хорошо. Питаются здесь исключительно рыбой (лососиной и ряпушкой), надоели они всем смертельно, но мяса и овощей здесь почти нет.

Поцелуй Димушку. Скажи ему, что Архипов мне рассказывал о своем детстве, — когда ему было 8 лет, его уже заставляли пахать и мать привязывала его полотенцем к сохе, чтобы ему было легче.

Вчера вечером директор здешнего музея Макарьев вызвал меня и познакомил с лучшей сказительницей былин, почти столетней старушкой Богдановой. Она приехала из Заонежья за пенсией. Я записал ее биографию, — она говорит на чудесном древнем языке, а былины называет «досюльными» песнями (т. е. старыми, старинными). Петь она научилась от знаменитого сказителя Рябинина. Обо мне она сказала: «Писатель, грамматический человек», т. е. грамотный, ее удивило, что я быстро пишу.

Целую. Не таращь глаза. Скоро буду в Москве.

Кот.

<���Июнь> 1935 г. Солотча

Крол, в Солотче совершенно нет конвертов, и поэтому не удивляйся, что я пишу на двух открытках.

Спасибо за письма. Я очень рад, что наконец «Романтики» будут напечатаны, и согласен со всеми исправлениями. Мелочи я исправлю в гранках. Хорошо было бы сообщить издательству мой адрес, — гранки ведь будут готовы довольно скоро.

Завидую тебе, что ты едешь в Одессу, хочется к морю, и я, должно быть, приеду. Напиши мне одесский адрес.

7 июля 1935 г. Солотча

Крол, получил два твоих письма. Судя по ним, литературные и денежные дела очень осложнились, и я думаю, что мне надо будет на два-три дня приехать в Москву.

Сначала с мелочей, — «Девонский известяк» лучше не печатать. Я знаю, что редакция ждет меня, чтобы говорить о переделках, — переделывать я ничего не буду.

«Колхознику» я осенью дам рассказ.

Что касается сборника, то, по-моему, Трусов прав. Третью часть «Романтиков» ему можно дать. «Морскую прививку» лучше не давать. В сборник советских новелл достаточно включить «Соранг», «Тост» и «Доблесть». Этого вполне хватит. Роскинский экземпляр сценария надо прислать мне сюда по возможности скорей, чтобы я успел его выправить, к набору для августовской книги «Нов. мира».

Деньги Межрабпому я сейчас вернуть пе могу. Верну осенью. Марьямов уверял меня, что они были в свое время перечислены с Потылихи, — он попросту надул меня и поставил в нелепое положение. Скажи об этом Фельдману, — вся эта история должна быть расхлебана Марьямовым. Кроме того, потребуй, чтобы он немедленно перечислил последние деньги за сценарий (около 5 тысяч). Сценарий сдан, принят и должен быть оплачен вне зависимости от всяческих Гришиных комбинаций. Марьямову я пишу отдельно. Вот, кажется, и все дела.

Я пробуду здесь до 1 августа, потом, вероятно, вернусь и тогда буду «планировать» осень. Диму напишу, чтобы он не делал глупостей, иначе я его никуда с собой но возьму. Здесь Фраерман и Навашин.

Я начал работать над «Доблестью» и числа 11–12 вышлю ее в Москву. Работать здесь прекрасно, несмотря на ежедневные дожди и холода.

Спешу, чтобы к двум часам сдать письмо на поезд. Если уедешь, то напиши, где оставишь ключ от квартиры.

Привет Марьямову, Ал. Ник. и всем остальным. Б. Мир. я напишу — м. б., это на нее подействует.

Всего хорошего. Целую.

1 ноября 1935 г. Севастополь

Крол, я не писал так долго потому, что очень и очень много работаю (я уже написал больше 3 листов) и лечусь и все это берет так много времени, что, мне кажется, я только на днях приехал из Москвы. Не сердись и не думай обо мне плохо. Я рад тому, что попал в Севастополь, в Морской библиотеке — целые залежи интереснейшего материала, много редких и ценных книг о Черном море и архивных документов. Встретили меня здесь очень хорошо, — горсовет дал комнату, командующий Черноморским флотом распорядился открыть мне архивы, в местной газете обо мне два раза писали. Работать никто и ничто не мешает, и работаю я с наслаждением. Очевидно, помогает и лечение, — я очень поправился. Мне ни о чем не приходится заботиться, и это меня даже смущает.

Я редко бываю вне дома, т. к. тороплюсь с книгой. К первым числам декабря я должен привезти ее в Москву.

Гранки «Романтиков» я прочел и отправил в Москву вместе с предисловием. Больше всего пришлось выправить середину вещи (Москву и Крым). Кажется, будет хорошо. Сейчас я тороплюсь писать, т. к. только что мне передали телеграмму из Гослитиздата — они сообщают, что вторую партию гранок и предисловие получили, а первой еще нет (ее я выслал еще 25-го). Сейчас иду на почтамт выяснять. Здешняя почта отвратительна.

Доверенность Марьямову вышлю завтра или сегодня вечером, сейчас надо уладить с гранками, — если они их потеряли, то будет очень неприятная задержка.

«Карабугаз» (сценарий) я доделывать не буду. Я все больше склоняюсь к той мысли, что надо снять свое имя.

Журналам, которым я обещал материал, я дам отрывки из новой вещи. Денег у меня пока хватит.

На днях напишу о себе. Поцелуй Дима. Я послал ему книжку Томпсона.

Целую. Кот.

2 декабря 1935 г. Севастополь

Генрих, дорогой, спасибо за деньги и за письмо, — Вы меня, как всегда, выручили. Конечно, я свинья, что не пишу Вам, но я работаю бешено, время в работе идет стремительно, и писать обстоятельно — очень трудна Поэтому — не сердитесь!

Книгу кончаю, — работы осталось на пять-шесть дней. В Москве буду к 14–15 декабря.

В Москву ехать не хочется, — Вас там поносят и давят в заплеванных трамваях, а здесь зимние штили, теплота, солнце, за окнами, когда я пишу, проходят в море корабли. Изредка заходят ко мне севастопольцы — помощники Шмидта по очаковскому восстанию минер Мартыненко, «дядя Федя» — маленький, рыжий, пьяный и добродушный боцман, директор Морской библиотеки Лелонг — знаток литературы и коннозаводства, бывал Гаврилов (сейчас он в Москве), которого Вы не любите за халтуру. Если отнять халтуру, то он очень хороший человек и не плохой моряк. Познакомился с сестрой Шмидта — Анной Петровной Избаш, — чудесная старушка.

В редкие свободные часы брожу по городу, езжу на Северную и Корабельную и должен Вам сказать, что Севастополь — изумительный город, и если бы Цыпин понимал дело, то он бы перевел сюда Детгиз, и мы бы зажили «знаменито».