Сергей Сартаков - А ты гори, звезда

Прямо-таки обжигала сознание фраза, прочитанная в приложении к «Искре». Писали уральцы, пермяки и уфимцы совместно: «С выходом Ленина из редакции „Искра“ сразу повернула кругом. Еще не высохли чернила, которыми Ленин писал и учил о том, какой большой вред приносят партии ее внутренние враги — ревизионисты, оппортунисты и экономисты, — как пошли в „Искре“ писать о тактичности по отношению к этим внутренним врагам». А Плеханов тут же гневно и издевательски их отчитал как политических невежд.

Все это не очень похоже на подлинные поиски мира в партии. Больше смахивает на откровенное стремление к усилению позиции одной стороны. Теперь кооптировано в Центральный Комитет еще пять товарищей: Розанов, Крохмаль, Александрова, Квятковский, Сильвин. Они введены, особенно первые трое, не на собрании всех членов ЦК, а путем частных переговоров, которые вел главным образом один Носков. Насколько это законно?

Квятковский, Сильвин — оба староискровцы, ее агенты, они и теперь остались верны прежней политической линии. Но Розанов, Крохмаль, Александрова не просто сторонники меньшинства, это злые противники большинства. Новые и новые люди включаются в состав Центрального Комитета, а желанное согласие не наступает, грызня усиливается, и порой даже трудно понять, кто чего добивается. Как это все для партии оскорбительно!

И как тягостно на душе, когда ищешь, ищешь и не можешь найти верного решения, абсолютно верного, чтобы сразу оборвать склоки и отдаться полностью чистому и святому делу революции! Если разговор с Землячкой не внесет никакой ясности…

Постучался в дверь кондуктор.

— Подъезжаем к Санкт-Петербургу, господин хороший. Носильщика кликнуть?

А глаза лукавятся, бегают. Знает же, нет у пассажира никакого багажа, кроме маленького саквояжа.

— Одного мало. Двух позови.

— Советую остановиться в «Англетере», приличные номера.

— Именно там для меня и заказаны.

Кажется, отлично поняли друг друга. Придется на всякий случай ухо востро держать.

Короткий зимний день близился к концу. За окном лежала унылая, серая муть.

На привокзальной площади Дубровинского обдало ледяным ветром. Он поднял воротник послужившего долго демисезонного драпового пальто, левой рукой зажал у подбородка. Небрежно повел взглядом по сторонам, будто он коренной петербуржец, и сделал было знак рукой проезжавшему мимо извозчику. Но, когда тот натянул вожжи и наклонился, чтобы откинуть меховую полость с сиденья, Дубровинский вдруг отмахнулся и быстро вскочил в вагон подкатившей конки.

Прислонясь спиной к холодной стенке вагона, он понаблюдал, кто вошел за ним вслед. Один из подозрительных покинул конку уже на второй остановке. Нет, этот явно был не шпик. Но еще двое, похожие на приказчиков из мелочных скобяных лавок и оказавшиеся в разных концах вагона, явно были связаны друг с другом. Временами они подавали какие-то еле уловимые сигналы движением плеч, головы. Дубровинского захватил азарт. Если это действительно филеры и приставлены именно к нему, он их тоже поводит! Ничего, что в незнакомом городе. Своя проверенная тактика пригодится и здесь.

Прежде всего не торопиться. Он уткнулся носом в воротник и словно бы задремал. А сам уголками глаз не выпускал «приказчиков» из поля зрения. Но вот один из них в конце Литейного проспекта поднялся с места, прошагал мимо, ничем не выказав своему приятелю, что оставляет теперь его одного, и спрыгнул у перекрестка. А через несколько остановок сошел и второй. Даже не кинув взгляда на Дубровинского.

Он весело подумал: «Эк, до чего же я стал недоверчивым! Приготовился как следует помотать филеров, а придется теперь помотаться самому: ведь я еду, кажется, совсем не в ту сторону, куда надо!» Спросил у тучной соседки, восседавшей рядом и бережно охранявшей поставленную на колени большую корзину, должно быть, со стеклянной посудой:

— Как вернее добраться на Охту?

Она с трудом повернула голову, закутанную в пуховый платок, отозвалась удивленно:

— Да зачем же ты, батюшка, в эту конку влез? Давно ведь, от самого Николаевского вокзала, замечаю, в ней едешь. Что бы хоть пораньше спросить?

— Так городовой мне посоветовал.

— Ах, пес шелудивый! Это тебе теперь надо…

И принялась подробнейше объяснять правильный путь на Охту. Получалось: две пересадки на конках да еще пешком немало придется пройти.

— Возьми лучше извозчика, — в конце посоветовала она. — Только за чужегородного не выдавай себя: обдерут стервецы. Вид у тебя не питерский. Так ты руби прямо: «Адрес такой-то. В гостях засиделся. А дома жена ожидает — шею намылит мне». На этот счет извозчики сочувственные, они своих баб пуще смерти боятся. Тут вот, за углом, как раз будет и стоянка извозчичья.

Он поблагодарил соседку, вышел из вагона и, внутренне посмеиваясь, поступил по ее совету.

Однако извозчик лишь нахально скривил губы. Справился, ехать ли через Васильевский остров или через Выборгскую сторону? А когда Дубровинский с деланной сердитостью приказал ему ехать прямо, он протянул: «Стало быть, поеду через Выборгскую» — и назвал цену, от которой екнуло сердце. Но что поделаешь, коли «вид не питерский»!

Санки резво тронулись с места, снежная пыль завихрилась из-под полозьев. И тут Дубровинскому словно бы какое-то шестое чувство подсказало, что следом за ними минутами двумя позже с этой же остановки тронулся второй извозчик. Он осторожно оглянулся. Да, так и есть, позади саженях в ста сечет копытами прикатанную дорогу серый в яблоках рысак. Может быть, случайное совпадение? Стало не по себе. Ведь он громко назвал извозчику почти точный адрес. Но слежки-то ведь не было. «Приказчики» вышли из вагона конки давным-давно. А на этой остановке вообще, кроме него самого, вроде бы никто не сходил. Постарался припомнить. Нет, сошел еще старик с палкой, но он сразу же заковылял на другую сторону улицы. Тревога напрасная?

А серый в яблоках между тем все время неотступно следовал за ними, как бы предумышленно отставая значительно, когда выбирались на прямую, то оказывался совсем невдалеке, если круто сворачивали в какой-нибудь переулок.

— Слушай, братец, куда я тебе сказал ехать? — пьяным голосом окликнул Дубровинский извозчика, придя к твердой мысли, что «хвост» все же за ними прицепился, хотя и неведомо каким образом. По-столичному, должно быть, филеры сумели передать его от одного к другому. Припомнилось, как похоже на это удирал он от погони, и на извозчике тоже, тогда в еще мало знакомой Самаре.

— То есть как куда? — переспросил извозчик. — На Охту.

— А мне совсем на Охту и ненадобно. Давай гони по Невскому.

Подумалось, там легче будет в толпе затеряться.