Юрий Герман - Дорогой мой человек

— Я вам признательна. Вы очень, очень милы…

Дежурный по пирсу — молоденький мичман с усиками — сообщил вежливо, с особой флотской щеголеватостью, что рейсовый катер, разумеется, ушел, что же касается до попутных «коробок», то, возможно, они и будут, но пока никаких точных сведений нет. Жалко, товарищи военврачи не побеспокоились раньше, начсанупр только что, вот несколько минут тому назад, отбыл в город с капитаном медицинской службы.

— Капитан — женщина? — спросила Вересова.

— Так точно, — сдерживая улыбку, ответил мичман. — Веселая очень, все смеялась…

— Это он Лидочку Макарьеву отправился провожать, — пояснила Вера, но, увидев напряженное лицо Володи, замолчала.

Ашхен тяжело села на табуретку и тотчас же устало закрыла глаза. «Яга моя несчастная, — печально подумал Володя, — что же я с тобой стану делать?» Снаружи выл ветер; врываясь сквозь щели слабеньких стенок, шевелил бумагами на столе дежурного, раскачивал лампочку на шнуре…

— Пойдемте ко мне, — сказала Вера, — я вас очень прошу, Ашхен Ованесовна. Дежурный позвонит в случае чего…

— Конечно, позвоню! — пообещал мичман.

Но старуха наотрез отказалась уходить.

— Катеришко, или что там случится, может пристать к пирсу буквально на минуту, — сказала она. — Мне не добежать будет. Ничего, я тут подремлю, а вы идите. Идите же, — прикрикнула она на Володю, — я этот собес терпеть не могу. Выпейте за мое здоровье, я и поправлюсь. Да я вообще здорова, просто возраст дает себя знать и непривычка к заседаниям…

У Веры Николаевны было невесело. Богословский выпил стакан водки, тяжело задумался и даже из вежливости никакого участия в разговоре не принимал. Вересова заводила патефон, играла на гитаре, пыталась петь, приносила еду и уносила ее обратно нетронутой. На огонек зашли два офицера-моряка, поругали аллопатию, похвалили гомеопатию и стали зевать. Володя спросил у них про Родиона Мефодиевича; моряки, оказалось, знали его и сообщили Володе, что к Степанову не так давно приезжала дочь.

— Варвара? — робея, спросил Устименко.

— Точно. Варвара Родионовна. Она где-то тут, на нашем Севере.

— Может быть, теперь вы развеселитесь? — остро взглянув на Володю, осведомилась Вересова. — Насколько я понимаю, Варенька — ваша любовь?

Не отвечая, Володя налил себе водки и выпил один. Потом он выпил с офицерами, потом с Богословским, который пил стопку за стопкой с явным желанием напиться. И не мог!

Было уже поздно, когда к захмелевшему Володе подсела Вера и заговорила о том, что во что бы то ни стало хочет попасть к нему в 126-й.

— Это зачем? — угрюмо спросил он.

— Угадайте.

— Я не мастер загадки отгадывать. Вы мне лучше скажите, что слышно про нашего друга Цветкова?

Вера Николаевна слегка порозовела, налила себе и Володе водки и, чокнувшись, предложила!

— Выпьем за него. Он теперь большой начальник. Так в гору пошел, как никто из моих знакомых.

— И вас с собой не взял в эту самую гору?

Вересова взглянула на Устименку мягко и печально.

— Я бы теперь и сама не пошла.

Офицеры, внезапно ужасно соскучившись, запели в два голоса:

— Высоко, Мишенька! — сказал один.

— Нет, не высоко, Гришенька, — ответил другой. И опять негромко и душевно запели:

— Значит, решительно не возьмете меня? — с тихим смехом, близко щурясь на Володю, спросила Вересова. — Решительно отказываетесь?

— Да как же мы вас возьмем, когда у нас полный комплект, все сто процентов личного состава…

— Тогда, Владимир Афанасьевич, я сама возьмусь. Я ведь, если захочу, все могу. Вы меня еще не знаете…

— Немного знаю.

В двенадцатом часу ночи у Вересовой зазвонил телефон. Она взяла трубку и, вдруг сразу раздражившись, передала ее Володе:

— Вас какая-то дамочка.

— Да, — сказал он, — Устименко слушает.

— Это Нора, Владимир Афанасьевич, — услышал он торопливые, сбивающиеся слова. — Я из отпуска прибыла и в дежурке увидела Ашхен Ованесовну. Плохо ей совсем, наверное, я так думаю, пневмония. У нее даже сознание туманное…

— Вы где?

— Да на пирсе у дежурного. Я хотела подполковника нашего в госпиталь направить, но они сердятся.

— Иду! — сказал Володя.

Богословский и оба офицера — Миша и Гриша — пошли с ним. Вера Николаевна, позевывая, попрощалась и обещала помочь, если понадобится. Покуда Володя натягивал шинель, она быстрым шепотом советовала ему не ссориться с Мордвиновым и вообще не наживать себе тут врагов.

— Вы на таком хорошем здесь счету, — добавила она, — зачем же все себе портить…

В скалах главной базы по-прежнему завывал ветер, только теперь он нес волны колючего, режущего снега. В дежурке было так холодно, что даже мичман в шапке-ушанке и черном флотском тулупчике отбивал валенками чечетку, чтобы согреться. Ашхен Ованесовна, пунцовая от жара, дремала в углу на своей табуретке, тоненькая Нора в черной шинельке пыталась напоить ее водой из кружки. И еще кто-то был здесь, нечто закутанное в одеяло и платок, ребенок по всей вероятности, Володя не разобрал сразу.

— Уй, бабка наша! — радостно удивился офицер Миша. — Узнаешь, Гришан?

Оказалось — оба они были катерниками и как-то после набеговой операции очутились в 126-м, немного контуженные и чуть обмороженные. Теперь и Володю они вспомнили, и сестру Нору.

Богословский взял в руки запястье Ашхен и покачал головой, а Нора в это время говорила:

— Ее непременно домой надо. Она иначе не успокоится. Ей все кажется, что там сейчас раненые прибывают и все совсем у нас худо…

Гриша и Миша переглянулись, пошептались и отозвали Володю в сторону. С их точки зрения, был только один выход — увидеть командующего.

— Поздно, — усомнился Володя.

— Он в это время всегда в штабе, — сказал Гриша.

— Это точно, — подтвердил Миша. — Адмирал раньше двух из штаба никогда не уходит.

— А пустят?

Офицеры опять переглянулись и заявили, что с ними пустят. Их розовые, энергичные лица были полны доброго сочувствия, они непременно должны были действовать и даже рисковать чем угодно, если это необходимо.

— И не задержат нас, товарищ майор, мы пароль знаем, — сказал Гриша.

— Тут на прорыв надо ориентироваться, — решительно заявил Миша, — тут или пан, или пропал…

До штаба по мерзлым ступеням, в свисте пурги, они добежали не более как за десять минут. Дважды Володя кубарем скатывался вниз, катерники дружно его поднимали, дружно отряхивали от снега, дружно приободряли. В здание штаба они проникли беспрепятственно, здешний адъютант был для Миши и Гриши просто Геной, дружком по училищу. Гена же и состряпал пропуск.