Геннадий Фиш - В Суоми

— Как зовут? — переспросил Инари.

— Хильда!

— У меня есть знакомая девушка, тоже Хильдой зовут!

— А-а… — протянул десятник.

Они стояли уже около барака, в котором жил Инари. Было совсем темно в лесу, когда он вошел в берлогу, где ютилось около двух десятков крепких, сильных ребят.

— Нет, ты только подумай, Унха, у него опять полный мешок, — сказал Каллио и стал прятать карты в задний карман брюк.

Инари, как бы не обращая внимания на слова Каллио, громко, на весь барак, сказал:

— А тебе, Каллио, есть письмецо.

Это было совсем неожиданно. У Каллио не было ни жены, ни сестры, ни родителей, ни братьев, ни даже невесты. И кто бы мог знать его адрес?

— Может быть, ты перепутал и письмо это мне? — вступил в разговор старик возчик. Он уже целые две недели ждал писем из дому: ему не терпелось узнать, скостили ли недоимку и что принесла корова — телку или бычка.

Каллио подошел к очагу и, распечатав письмо, стал медленно при неровном красноватом свете углей читать.

Белый огонь в очаге — к оттепели, красный — к морозу.

После конфирмации Каллио не часто приходилось что-нибудь читать.

Он медленно разбирал написанное фиолетовыми чернилами письмо-воззвание:

«Товарищи рабочие севера! До вас дошли слухи об организованном и поддерживаемом финскими буржуями налете белобандитов на Советскую Карелию?..»

От напряжения и близости очага Каллио сделалось жарко. Он продолжал читать про себя:

«…Вооруженные силы брошены в наступление на Советскую Карелию. Там они грабят привезенный для карельских рабочих хлеб, жгут дома, пытают и убивают советских работников и учителей. Они пытались разрушить железнодорожные мосты, чтобы помешать движению и помешать рабочим, которые взяли власть в свои руки, строить свое хозяйство…»

— Ребята, он получил письмо от невесты из Похьяла, — пошутил Унха и смутился оттого, что Каллио даже не обратил внимания на его шутку.

«…Это дело финских белогвардейцев.

Каждый финн — рабочий севера — знает, что там, где находится шюцкоровец, лахтарь, егерь, — там кровный враг рабочего».

— Всегда так бывает, — недовольно ворчал старик возчик, — кому на все наплевать и кто ничего не ждет, тому обязательно придет письмо, как мороз к январю.

— Да брось мешать, ты, заноза! — обозлился наконец Каллио. — Письмо-то вовсе не мне одному написано, а нам всем, ребята!

— Так все и будем читать, — обрадовался Унха и выхватил письмо из рук Каллио, — Я буду вслух, я в казарме приучен уставы и молитвенники читать.

И вот они — Каллио, Унха, возчик, ожидавший вестей из дому, возчик, с которым работал Инари, и бывший легионер — читают это неожиданное письмо у очага. Инари куда-то вышел. Остальные уже засыпали.

— «Товарищи!

Предприниматели хотят снизить нашу заработную плату, они хотят войны с Советской Россией. Мы в тысяча девятьсот восемнадцатом году не смогли их сбросить с наших плеч… Мы вынуждены были повиноваться и ждать. Финский народ хочет вечного мира с Россией рабочих и крестьян. Мы не хотим войны. Настало время действовать! Довольно ждать!»

— Это правильно, — перебил чтеца возчик.

— Что же делать? — озабоченно спросил бывший легионер.

Унха, не останавливаясь, ровным и тихим голосом продолжал читать:

— «Товарищи! Пусть наша весть пройдет между стойкими революционными борцами с быстротою молнии. Пусть наша весть обежит закопченные сажей бараки, захватит низкие хибарки, товарищей, которые проводят ночи у костров».

Унха продолжал читать:

— «Пусть они забастуют и грудью встретят финского белобандита, стремящегося захватить Советскую Карелию, — и для блага Суоми сведут с ним счеты…»

В барак вошел Инари, и никто не заметил, что снова мешок его был пуст.

Он подсел к товарищам.

Унха деловито читал:

— «Товарищи! Это не обман: вас не соблазняют большой военной добычей, разными обещаниями, как это делают белогвардейцы. Вас призывают стать под знамена коммунистической партии, чтобы нанести смертельный удар белобандитам.

Прочь расхлябанность! Долой трусость! Если белогвардеец победит в Карелии — он сразу же пойдет в наступление на нас. Пусть никто не подумает: «Сперва другие, а потом уже я».

Другие уже начали.

Смелые северяне уже ходят по лесам, уничтожают белобандитов. Докажите и вы, что если на сторону белобандитов за их неправое дело встанут сотни негодяев, то у нас тысячи честных рабочих борются за правое дело.

Финский рабочий должен подавить, уничтожить, стереть с лица земли поход финских бандитов.

Руки прочь от Советской России!

Это дело нашей чести!

К действию, товарищи!»

— Эх, жаль, что я тогда выпустил этого проклятого капулетта Марьавара с моей шапкой! — прервал опять себя Унха.

— Да читай же, Солдат, дальше!

— Дальше немного:

«Да здравствует трудовая Карельская Коммуна! Да здравствует пролетарская революция!

Когда Инари услышал это имя, произнесенное вслух, он, хотя и знал чуть ли не наизусть текст этого послания, весь вспыхнул от гордости за человека, чья подпись стояла в конце листовки.

В этот момент в барак вошел десятник Курки. Инари бросился навстречу.

— Как это любезно с вашей стороны, что вы занесли мне сигары! — быстро заговорил Инари, становясь в проходе. — Извините, сколько я вам должен? Только-то? — спросил он, переплачивая сверх действительной стоимости сигар почти вдвое.

«Ценит мое расположение к нему», — подумал Курки и решил в будущем устраивать этого ладно скроенного парня на работу около себя.

— Я пошел прогуляться и решил, отчего бы не зайти в ближний барак?

— А мы здесь письмо одно из дому вслух читали, — продолжал Инари.

— Какие новости?

— Ничего особенного. Впрочем, там рекомендуют то же, что рекомендовал нам приезжавший сюда поручик Лалука: отправиться в Советскую Карелию… — вызывающе начал Каллио, но Инари так строго взглянул на него, что он замялся и, не сложив письма, комкая его, стал запихивать в карман.

Курки ничего не заметил и продолжал, пересчитывая монеты, говорить, казалось, для одного только Инари:

— Это, наверно, будет прибыльное дело. В газете написано, что мы получаем огромный заказ из Англии. Одних только телеграфных столбов миллион. Шутка ли! А там, в Карелии, превосходный лес.

Затем он, не прощаясь, вышел из барака, едва заметным жестом пригласив Инари следовать за собой. Отойдя в сторонку, стоя на утоптанном, скользком снегу, Курки шепнул Инари:

— Ты парень честный, я зашел сказать тебе, что в наших местах, по утверждению полиции, водятся агенты красных. Имей в виду: за каждый неблагонадежный разговор имеешь пять марок. За каждого красного — пятьсот марок. А ведь это не работа!