Екатерина Шевелёва - Испытания

— Это вы? Это я!

В словах Вагранову послышалось что-то не относящееся к делу, неуместность какая-то, а посетительница продолжала стоять у двери, ожидающе глядя на него.

— Пожалуйста, — пригласил Вагранов. Вышел из-за письменного стола и вежливо шагнул ей навстречу.

И она пошла к нему, еще издали протянув руку. У нее была странная походка, словно она со своей вытянутой вперед рукой шла по узкой доске, перекинутой через пропасть.

Он коротко, сухо пожал ее маленькую руку:

— Садитесь.

Она деревянно села. С неловкой торопливостью, не опуская глаз, достала из сумки блокнот и положила перед собой.

То, что она с ожиданием, неотрывно глядела ему в лицо, начало раздражать Вагранова. Он не собирался терять время на игру в молчанку с этой — как ее? — Ольгой Владимировной.

— Так, пожалуйста, какое спешное дело побудило вас… — начал он иронически и вдруг понял: она молчит потому, что просто не может произнести ни слова. Опущенные уголки ее стиснутых губ дрожали, вздрагивал подбородок, реденькие брови сошлись над переносицей так, словно за старающейся остаться неподвижной маской лица было беззвучное рыдание.

Андрею Вагранову на миг показалось, что где-то когда-то он уже видел этот крупный рот со стиснутыми вздрагивающими губами.

— У вас… личное горе? — спросил он, чувствуя и жалость к этой напомнившей ему кого-то женщине, и досаду за минуты, которые растрачивались так бестолково.

— Кажется, да, — наконец произнесла она.

— Вами сейчас… — Он хотел деликатно выпроводить посетительницу с тем, чтобы ею спокойно занялся кто-нибудь из отдела писем. Но слово «кажется» задело и удержало его. Оно прозвучало так, будто несчастье, о котором шла речь, случилось только что — за дверью или на пороге его кабинета.

— Вы сказал что-то?

Где-то, когда-то, в давних веках, в минувших эпохах слышал он такое сочетание: «вы сказал».

— Вы как будто успокоились немного? Что у вас, какое дело ко мне? — неожиданно для себя мягко спросил он. И невольно оглянулся: показалось, что ветер отмахнул шторы окна позади его письменного стола и солнце хлынуло в кабинет, внезапно озарив лицо женщины, сидящей перед ним… Окно было по-прежнему плотно занавешено, но похорошевшее женское лицо светилось благодарной улыбкой. Впрочем, тонкие линии морщин возле ее глаз стали еще заметней — так, словно женщина улыбалась, глядя на яркий свет.

— Спасибо, — торопливо сказала она, — простите, ради бога, плач совсем не входил в мою программу… У меня нет, да, пожалуй, да, наверно, нет личного горя. У меня серьезное дело. Личное и общественное. И даже не так, — торопливо поправилась она, — у меня сейчас осталось, пожалуй, только общественное дело.

— Ну и слава богу, — машинально пробормотал Вагранов. Он не хотел быть невежливым, но, взглянув на кипу гранок, все же мягко поторопил посетительницу: — Какое общественное дело? Давайте подумаем вместе.

— Подумаем вместе! — как эхо откликнулась она, улыбаясь и смахивая со щек слезы. — Ну да, подумаем вместе… А то ведь что получается? Монтажницы избрали другого бригадира, но сейчас и директор, и партком уговаривают Лаврушину вернуться, как будто ничего не случилось. Девчонки целое собрание провели в бытовке — хотят строить стадион сами на субботниках. Директор возражает. И тоже как будто ничего не случилось, как будто и не было молодежного предложения… Знаете, будто пеленой тумана затянуло кочки и рытвины. Но ведь остались они! Поверишь в гладкость — и ногу сломать можно!

Вагранов рассмеялся. И она засмеялась — не сразу, так, словно сначала не сумела, не получилось.

Андрей Степанович подумал с недоумением, что и слезы Пахомовой и ее смех странно сближают его с ней. Смех даже больше, чем слезы, которые смутно вызывали в памяти что-то давнее, ненужное; смех отбрасывал это давнее.

— А я, представьте себе, — она на миг отвернулась и тут же снова стала смотреть в глаза Вагранову сияющим взглядом, — я чувствую связь между голосованием монтажниц и предложением их построить стадион общественными силами… Только не пойму, какая связь… Вы не заметил?

— Пока нет, — признался Андрей Степанович, припоминая, что в материалах к статье о бригаде Лаврушиной, над которой он уже несколько дней работал, нет ничего о предложении молодежи построить стадион.

Он мысленно отметил также, что привычка Пахомовой употреблять сочетания слов типа «вы не заметил» немного сердит его, как повторяющаяся опечатка на газетной полосе. В то же время Вагранова серьезно интересовал эпизод в бригаде монтажниц. И дело было не только в том, что Андрей Степанович всегда, если даже какая-то ошибка случалась совсем не по его вине, спрашивал себя — не может ли он помочь исправить ошибку? Дело было не только в том, что он и сейчас хотел найти, по его выражению, «линию своей личной ответственности» за, казалось бы, не имеющий никакого отношения к нему случай в бригаде монтажниц…

— А вы расскажите подробней! — предложил Вагранов, откидываясь в кресле. Рассказ Пахомовой, как он только что понял, мог ему всерьез пригодиться.

Андрей Степанович Вагранов приехал работать сюда потому, что считал более правильным поговорить о некоторых социологических проблемах сначала не в центральной, а в областной прессе. Проблемы эти надо было изучать. Хорошей базой для изучения был, по его мнению, находящийся здесь завод.

Вагранов считал, что необходимо стимулировать развитие социологии в Советском Союзе. Социологические группы должны быть на каждом предприятии. Комиссии по социальному планированию должны учитывать исследования социологов. Администрации предприятий следует опираться на эти исследования.

Андрей Степанович объяснил:

— Работники редакции собрали материал для статьи, которую я хочу написать сам, многое мне уже рассказали, но я хотел бы знать мнение «изнутри». Что за люди в бригаде Лаврушиной? Кто у них там главный заводила?.. По-видимому, у вас не изучался микроклимат в этой бригаде? Такой микроклимат существует в любом коллективе. Возможно, если бы провели социологическое исследование, Лаврушина получила бы ноль?

— Нет, ноля не получила бы! Но микроклимат в бригаде не изучался. У нас на заводе социологов нет. Между прочим, нет и не будет! Так мне Озолов вполне серьезно заявил на днях… А сама я как раз пыталась понять, кто фактический лидер у монтажниц. Очень трудно определить.

— Социологическую терминологию вы знаете, — чуть удивленно отметил Вагранов. Ему показалось, что Пахомова взглянула на него с упреком: обиделась, может быть, за недооценку областных кадров?

Ответила она с иронией:

— Мы здесь иногда читаем… Даже романы Алексея Толстого перечитываем… Но об этом в другой раз.