Юрий Салин - Отраженный свет

Наша весна начинается на складе. Она пахнет прелой кожей, бензином, прошлогодним лошадиным потом, диметилфталатом, резиной и пылью. Сапоги, палатки, лопаты, молотки, спальные мешки, топоры, вьючные седла, кастрюли, барометры, мясорубки, веревка - все свалено в одну кучу посреди большой комнаты в подвале.

— Не-е, Василь Василич, не пойдет! Смотрите - дырка! Дайте другую пару.

Завскладом Василь Василич копается в груде сапог "бэу", достает еще одну пару. Коля берет один сапог, я - другой. Мы вертим их в руках, мнем, рассматриваем каждый квадратный миллиметр от подметки до длинных резиновых отворотов.

— Ну что?

— Да вроде ничего...

— На тебе этот, а я твой посмотрю. И опять вертим, мнем, рассматриваем.

— Вот это что, не дырка?

— Ну-ка, где?.. Эта, что ли? Вроде нет... а вообще, подожди... может, и дырка...

Василь Василич не выдерживает...

— Ну чего там глядеть, видно же - хорошие сапоги, их, может, и одевали всего два раза, ты по подметкам посмотри! Только что название "бэу", а так - совсем новые, и смотреть нечего.

— Василь Василич! Нам же в них ходить!

— Тебе ходить, а другим не ходить? Тебе новые давай, а других во что обую? Бери эти!

Когда дело доходит до получения штормовок, беспокойство Василь Василича достигает предела. Нам должны выдать три новых костюма и три "бэу". Выдав новые, Василь Василич начинает как-то странно переминаться с ноги на ногу, сопеть и сосредоточенно рассматривать потолок.

— Ну что, давайте старые.

— Нету старых, из стирки еще не пришли. Зайдите в субботу.

— Да у нас билеты на пароход на четверг, не можем мы ждать до субботы!

— А я что могу сделать? Нету старых!

— Давайте новые, мы ничего против не имеем, - смеемся мы. - Или новых тоже нет?

— Почему... есть новые...

— Тогда в чем же дело?

— В чем... в чем... ишь, смешно вам, - ворчит Василь Василич и, вздохнув, честно признается: - Жалко...

Почему жалко именно штормовки, а не другие, гораздо более дефицитные вещи? Сколько мы ни ломаем себе голову, ответа не находится. Наверно, кладовщик - это не только должность, кладовщик - это еще и призвание, и Василь Василич видит в своем деле такие детали, которые простым смертным уразуметь не дано.

После склада остается еще масса проблем, причем проблем древних, как сама геология. Каждый геолог знает: поиски нефти начинаются с поисков сапог. Поиски алмазов - тоже. Потому что никакое полезное ископаемое нельзя искать босиком. Как это ни странно, сапожная проблема создана совсем не нехваткой сапог. Спросите любую женщину-геолога, обувь какого размера она носит, и вы услышите в ответ что-нибудь вроде:

— В городе тридцать четвертый, в поле - сорок второй.

Индустрия сапог очень любит сорок второй размер и в этом отношении является однолюбом завидного постоянства. И все-таки женщинам легче. Используя вместо портянки телогрейку, они как-то выходят из положения. А попробуйте обуть в сапоги сорок второго размера бравого молодца с ногами сорок пятого! Побегав по инстанциям, вы наконец заручаетесь долгожданной визой: "Разрешаю купить сапоги нужного размера за наличный расчет". Но не тут-то было. Пара сапог стоит десять рублей семьдесят копеек, а счета принимаются к оплате на сумму не выше пяти рублей.

— Девушка, а нельзя мне купить сегодня один левый сапог, а завтра - правый, - уговариваете вы продавщицу. Ревизия зорка, сразу раскусит, что два счета в один день - это один счет, просто разбитый на два. Ее такими детскими уловками не проведешь! Но и девушка не из доверчивых.

— А вдруг вы завтра за вторым сапогом не придете, что я тогда с ним делать буду?

— Как же это не приду, зачем мне один-то?

— А вдруг вы под машину попадете?

В конце концов решается и эта проблема. Как? С удовольствием расскажу, но только по истечении двадцатилетнего срока давности, когда я твердо смогу считать, что это финансовое преступление осталось безнаказанным.

Но сапоги для нас сейчас не самое главное. Гораздо больше нас беспокоит другое - люди. Каждую весну к нам приходят самые разные кандидаты в рабочие.

Обычная категория жаждущих просто заработать для нас отсутствует - эти, если и случайно забредут, то уходят сразу же, услышав ответ на первый вопрос: "А сколько я буду получать?" Вот и остаются на нашу долю только любители экзотики и те, кому деваться больше некуда.

Бич. Это русское слово, которым на Камчатке называют всех, кто не держится долго на одном месте, оказывается, означает просто-напросто "берег", да еще в переводе почему-то с английского. Так раньше называли в портовых городах матросов, нанимающихся до ближайшего берега.

Бич в геологическом отряде - это совсем неплохо. Единственное неудобство - планировать маршруты приходится так, чтобы до ближайшего магазина оставалось не меньше одного дневного перехода. В камчатских условиях это несложно.

Найти бичей можно около порта. На скамеечке сидит человек, кого-то ждет. В порту морякам выдают зарплату. Вот один из них проходит мимо скамеечки.

— Эй, поди сюда!

"Эй" подходит.

— Дай три рубля.

Дает.

Помнится, впервые увидев такую сценку, я рассказал о ней моему знакомому моряку с дипломом специалиста.

— И чего ты удивляешься. Я тоже, бывало, на бичу сидел.

"На бичу", оказывается, могут сидеть и люди, не выходившие в море ни разу в жизни.

На своей автобазе Иван Лексаныч был одним из самых дисциплинированных, самых непьющих шоферов - ни одного лишения водительских прав за двадцать пять лет работы. Нельзя сказать, чтобы он совсем не пил, просто у него была в этом своя стройная система:

— За рулем, конечно, ни грамма. Ну, и в выходной тоже надо пить с умом. Если я, к примеру, пью утром, ну, в обед, то можно и пол-литра, и литр выпить, только потом обязательно покушать как следует. А попробуй вечером, часов в десять или же в восемь, попробуй пол-литра выпей, утром первый же постовой остановит. Нет, с шести и до восьми больше стакана нельзя, а после восьми и вообще не надо. И в понедельник я не тороплюсь выезжать из гаража - полезу карданы прошприцую, рулевую тягу проверю, а к одиннадцати меня хоть на любой "раппопорт" ставь...

Поэтому на базе Иван Лексаныч считался самым безаварийным шофером. Его уже собирались поздравлять с двадцатипятилетием безупречной шоферской деятельности, но... конь о четырех ногах, и тот спотыкается. Споткнулся и Иван Лексаныч. Точнее, перевернулся вверх колесами, перевернулся в выходной, именно в тот день, когда он, по незыблемой шоферской традиции, был "выпимши".

Вылез Иван Лексаныч и стал ждать какую-нибудь машину, чтобы поставили его на колеса. Наконец дождался, поставили, но особой радости он от этого не испытал - машина оказалась из милиции. Все было ясно, реакции "раппопорта" и не потребовалось.