Леонид Почивалов - Сезон тропических дождей

— Ах, вы об этом! — Вера лукаво прищурилась. — Нравятся! Ведь здесь встречаются не только Евы, но и Адамы…

Она снова взглянула в сторону соседнего столика и вдруг кому-то улыбнулась. Да еще как — во всю ширь своей души — Антонов даже позавидовал. Вера поспешила объяснить:

— Рядом с красоткой, которая произвела на вас такое неотразимое впечатление, широколицый брюнет — мировая знаменитость. Монита ла Плата. Серебряные Руки.

— Кто такой?

— Вот видите, и не слышали! Я так и знала! Вы же из провинции, из Дагосы. Подобного у вас не бывает. — Она подтрунивала над ним, радуясь неожиданной возможности хоть в чем-то взять в этот вечер лидерство. — Популярен во всем мире. Да, да, не пожимайте плечами! Его знают в Европе, в Америке, теперь и в Африке. Наверное, не знают только у нас.

— Так кто же он все-таки?

— Один из самых знаменитых в мире гитаристов. Даже странно, что вы, дипломат, который читает западную прессу, не встречали его имени. Однажды выступал даже в Букингемском дворце в Лондоне перед королевой. А позавчера здесь, в Монго, в Зале конгрессов.

Оказывается, это первые гастроли гитариста в Африке. Позавчера на концерте был даже сам президент. Вся знать Монго собралась.

— Воображаю, сколько стоил билет!

— Ужас! Один билет даже в последних рядах столько же, сколько стоит здесь ну… — Вера замешкалась, подыскивая что-нибудь для сравнения, — приличная серебряная цепочка с кулоном из малахита в виде африканской маски.

Подошла хозяйка. Она вежливо обращалась сразу к двоим, но окончательного решения ждала только от Веры:

— Можно ли подавать мороженое, ликер и кофе?

— Да, пожалуйста! — сказала Вера, а Антонов, вдруг незаметно подмигнув Вере, спросил немку:

— Простите, мороженое у вас местного производства?

Хозяйка даже приоткрыла рот от удивления.

— Как можно, сэр! Мороженое у нас всегда из Лондона!

Когда она уходила, даже спина ее выражала недоумение по поводу бестактного вопроса посетителя. Вера проводила хозяйку взглядом, и глаза ее снова обратились к столу, за которым восседала мировая знаменитость. И снова счастливая улыбка осветила лицо девушки.

— Вы опять улыбаетесь этим Серебряным Рукам? — пожурил ее Антонов, испытывая легкую обиду.

— Нет! Это Серебряные Руки улыбаются мне, — спокойно пояснила она. — Я им только отвечаю.

Когда, одолев ужин, Антонов с Верой встали и направились к выходу, из-за стола вдруг поднялся один из двух брюнетов. Поклонился проходящей мимо Вере и сказал:

— Благодарю вас, мадам, за то, что вы оказали мне честь присутствовать на моем концерте.

Вера густо покраснела, будто ее уличили в чем-то запретном.

— Но я… я…

Он ободрил ее улыбкой!

— Я вас приметил в зале, мадам. Вы сидели, кажется, в восьмом ряду?

— В девятом… — почти прошептала Вера, пораженная таким вниманием знаменитости.

Когда они оказались на улице, Антонов взял Веру под руку:

— Оказывается, вы присутствовали на его концерте! И даже были замечены великим человеком. Поздравляю!

Вера не ответила, в радостной задумчивости переживая случившееся.

— Много наших пришло на концерт?

Она с трудом оторвалась от своих мыслей!

— Что вы? Наших! Нет! Только торгпред с женой. Ну, и… я. Никто не хотел. Билеты — одно разорение!

— Но вы все же купили!

— Купила… — Она словно оправдывалась. — Как не пойти, Андрей? Такой редкий случай!

Когда они подъезжали к городу, Антонов вдруг спросил:

— А что, цепочки с африканской маской в моде?

— Конечно! — живо отозвалась Вера. — Знаете, как красиво на вечернем платье! В Москве просто всем на зависть. Хотите купить жене?

— Не знаю. А вы, конечно, себе уже купили такую?

Вера покачала головой:

— Пока не пришлось.

— Дорого?

— Ага!

«Эксельсиор» на берегу океана — броско модернистское десятиэтажное здание, с ослепительно белыми пластиковыми стенами, похожее на многопалубный корабль, готовящийся выйти в открытый океан. На этом жарком берегу «Эксельсиор» был настоящим кондиционированным раем, доступным только состоятельным.

Мордастый швейцар у входа своим шитым золотом кителем, почти генеральской фуражкой и величественной фигурой напоминал бывшего диктатора тропической империи, а портье в безукоризненном черном смокинге с безукоризненными манерами наследного африканского принца на светском рауте.

— Мистер Антонов? — Портье взглянул в список на столе. — Да, да! Конечно, заказано! Вам с видом на океан или на город?

Он бросил быстрый оценивающий взгляд на стоящую поодаль от Антонова Веру:

— Есть прекрасный двухместный номер с видом на океан. — Портье ослепительно улыбнулся, снова взглянув на Веру. — Лежа в кровати, можно видеть, как идут в океане корабли. Мадам будет довольна.

Вера слегка покраснела, и Антонов про себя отметил, что краснеет Вера часто и откровенно, как школьница.

— Мне нужен одноместный номер, — сухо пояснил он, недовольный неуместной услужливостью портье.

— Одноместный есть только под номером тринадцать. Не возражаете?

Антонов усмехнулся.

— Я триакайдекафобией не страдаю.

— Не понял, сэр? — наморщил лоб портье.

— Давайте тринадцатый! — согласился Антонов.

— А что это за мудреное слово вы произнесли? — поинтересовалась Вера, когда, получив ключ, он обернулся к ней.

— Триакайдекафобия. Боязнь цифры «тринадцать», — пояснил он с чувством превосходства, словно вознаграждая свое самолюбие за гитариста.

Пока вместе с подростком-носильщиком Антонов ходил к машине за чемоданом, Вера терпеливо ждала его, устроившись в мягком кресле в холле.

Кресло было глубокое, Вера утонула в нем, колени ее оказались чуть ли не на уровне подбородка. Подходя, Антонов невольно задержал взгляд на ее длинных ногах с чистой, покрытой легким загаром кожей. Подняв глаза, она вдруг перехватила этот откровенный взгляд и попыталась приподняться.

— Позвольте, мадам, помочь вам вылезти из этой поролоновой ямы! — непринужденно воскликнул Антонов, протягивая девушке руку. Легко извлек ее из кресла, но руку задержал в своей больше, чем было необходимо. Взглянул прямо в глаза:

— Зайдете? Покажу вам свой номер. Закажем хорошего вина, послушаем музыку…

На лицо ее набежала тень. Вера молча покачала головой, попыталась освободить руку.

— Ну? — упрямо настаивал он. — Я просто хочу показать вам свой номер с видом на океан…

И повторил, не зная зачем:

— Понимаете, с видом на океан!

Вера осторожно, словно боясь его обидеть, но решительно высвободила руку, мягко и даже печально проговорила:

— Не надо, Андрей! Не надо! Мне так было сегодня хорошо!

Антонов вдруг почувствовал усталость. Да и не удивительно: двести километров за рулем, встал до восхода.