Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

Попивая кофе, они успели перекинуться всего несколькими ничего не значащими фразами, когда кто-то требовательно постучался в дверь. Вошел капитан.

За обеденным столом в кают-компании он был в цивильном костюме, довольно поношенном на вид, в рубашке без галстука, сейчас же оказался в черном форменном хорошо отглаженном пиджаке, на плечах солидно поблескивали золотом капитанские погоны.

— К концу дело идет, — сообщил он. И хотя голос по-прежнему был суровый, глаза повеселели. — В десять придут власти. К этому часу обещали и с Минздравом покончить.

— Ну и отлично! — удовлетворенно кивнул Золотцев. — Я же говорил, Евгений Трифонович, все, все утрясется. Перед отходом обычно — одного нет, другого не оформили, третье не подвезли. А в конечном счете все улаживается.

Золотцев подошел к стенному шкафу, извлек из него еще одну чашку, поставил на стол.

— Прошу, Евгений Трифонович! Чашечка кофе вам сейчас не помешает.

На лице Бунича отразилось колебание, шевельнулись широкие ноздри, жадно ловя благостный аромат.

— Ладно! Разве что одну. А вообще-то кофе не для меня, — он вздохнул, повторил с сожалением, — не для меня…

— А почему так задержались минздравовцы? — спросил Смолин.

Капитан бросил в его сторону короткий укоризненный взгляд, словно удивлялся наивности вопроса.

— Вы же ученые мужи! В высших сферах витаете. Что вам земные пустяки! Видите ли, некая московская научная дамочка для паспорта моряка привезла фотографии, которые предназначены другу сердца, а не отделу кадров. Пришлось в городе пересниматься. А ее ученый патрон медицинскую книжку моряка забыл дома… Какой с вас спрос? Наука!

В его тоне отразилось, должно быть, устоявшееся за многие рейсы недоверие ко всей этой научной публике, которая ему, капитану, вечно доставляет непредвиденные и нелепые хлопоты.

Золотцев примирительно покивал головой:

— Это верно, голубчик Евгений Трифонович, с нами не соскучишься. Но разве плохо, когда жизнь бьет ключом, а? Хотя…

Он снял очки, вытащил из кармана носовой платок и принялся медленно, как бы в задумчивости, протирать стекла.

— Хотя, честно говоря, начальнику экспедиции в этом рейсе грозит настоящий бедлам. Во-первых, полно женщин. А их, откровенно скажу, в рейс брать нельзя. Пользы меньше, чем вреда: капризы, обиды, всякие дамские штучки-дрючки, по милости женского пола всякие острые ситуации…

— В Антарктиду, например, женщин не пускают, — вставил Смолин.

— И правильно делают! — поддержал капитан.

Золотцев решительно возвратил очки своему вдруг ставшему беззащитным лицу. Он по-прежнему смотрел на Смолина, словно именно в нем искал сочувствия.

— Есть еще второе важное обстоятельство, которое осложняет мою жизнь как начальника. Экспедиция на редкость эклектичная! На редкость! Представляю, какие страсти вскоре забушуют в этой каюте. Каждый будет требовать время на свой полигон, на свои исследования. Кого только не насовали в состав! Многих против моей воли.

Золотцев прихлопнул ладонью полированную поверхность стола.

— Передо мной была поставлена главная задача: встретиться в Атлантике с американцами и провести совместный эксперимент. Генеральная задача! Поначалу к нам приписали большой, как раз по целям работ, отряд гидрологов. А потом его пришлось сокращать, потому что… — Золотцев принялся загибать пальцы:

— …Потому что обязали взять группу геологов и геофизиков — договоренность с итальянцами. Так сказать, государственные интересы. Это раз! Коли взяли геологов, без геоморфолога не обойтись. И без геохимиков тоже. Значит, плюс еще трое. Далее… Приказ непосредственно из президиума — академик Солюс с помощницей. Как отказать? Мировая величина! А раз оказались два биолога, к ним прилипли еще трое, они, эти биологи, как цыгане — один за одного. Дополнительно к ним еще двоих — по линии Минздрава. Тех самых, на которых зол капитан…

Золотцев снова взглянул на Бунича, но лицо того было непроницаемым.

— А что делать? — Начальник экспедиции устало откинулся в кресле. — Могли ли мы отказать, если замминистра просил? Важный эксперимент в интересах фармакологии! Ко всему прочему, чуть ли не в самый последний момент предложили еще двоих — Чуваева и Кисина. Кто предложил — неважно. Те, кому отказывать не принято. Физики! Великий эксперимент задумали проводить. Десять дней по их милости проторчим в море на одном месте. Не корабль, а Ноев ковчег: каждой твари по паре.

— Да еще кинооператора подсунули, — добавил Бунич.

— Это уж, извините, моя личная инициатива, — нахмурился Золотцев. — Здесь, дорогие мои, политика. Большая политика! А нам с политикой надобно считаться. Киностудия попросила, и я удовлетворил.

И этот о политике! Почему студия сама не пошлет оператора в командировку? У кино денег много. Зачем отнимать у кого-то из исследователей место на научном корабле? Три месяца будут возить лишнего человека! И тут же Смолин поймал себя на мысли: а он сам разве не лишний? Ведь его тоже навязали экспедиции «сверху», те, кому, как заметил Золотцев, не принято отказывать. У Смолина нет никакой программы по рейсу. Даже к отряду условно приписан. Сиди у иллюминатора, дыши морским воздухом и марай бумагу великими теоретическими опусами.

— Вот и меня вам вроде бы силком…

Золотцев предостерегающе поднял руку:

— Бог с вами, голубчик Константин Юрьевич! Для нас вы — находка! В экспедиции такая фигура, как вы, — благо. Мы к вам за советами будем ходить. А самое главное — работайте вволю над своей концепцией. Она стоит наших научных потуг. Мы для вас…

В это время снова раздался стук в дверь. В каюту вошла молодая женщина в элегантном джинсовом комбинезончике, с рулоном бумаги в руках.

— Можно, Всеволод Аполлонович?

— Конечно! Конечно! — вспыхнул радостной улыбкой Золотцев. — Для вас, душенька, всегда можно.

«Душенька» расстелила на столе лист факсимильной синоптической карты. Золотцев и капитан склонились над картой, а Смолин, сидевший в сторонке, присмотрелся к незнакомке.

По годам за тридцать, красиво уложенные, темно-русые волосы кое-где тронуты как бы легкой изморозью, прожилками модной седины. Тонкие черты лица, большие серые, влажно блестящие глаза.

«Нет, Золотцев не совсем прав, — подумал Смолин, — таких женщин стоит брать в дальние рейсы. Именно таких!»

— …Вот отсюда, как видите, с северо-востока идет циклон. К ночи возможно усиление ветра до двадцати метров…

— С северо-востока? — переспросил капитан. — Значит, отжимной?

— Отжимной.

Капитан подвигал крепкими скулами то ли озабоченно, то ли удовлетворенно.

— Ночью в порывах может случиться и до тридцати, — продолжала женщина.