Владимир Попов - И это называется будни

В подтверждение того, что именно вертикальной разливке принадлежит будущее, Одинцов ведет Рудаева в строящуюся часть будущей «Липецкой Магнитки», где уже смонтировано здание для шести мощных установок, через которые можно будет пропустить свыше двух миллионов тонн стали.

Размеры здания и особенно его высота поражают даже видавшего виды Рудаева. Поражают, но и наводят на раздумье. Слишком глубоко надо уходить в землю, слишком высоко подниматься над землей — от нижней до верхней точки установки более пятидесяти метров.

Для того чтобы правильно оценить различные технические направления и остановиться на единственно приемлемом для себя, никогда не мешает выслушать и другую сторону. И Рудаев летит в Свердловск, на «Уралмаш», где обосновались апологеты радиальной разливки.

Радиальная разливка — детище научно-исследовательского института при заводе, и какого института! Пять тысяч сотрудников. Рудаева здесь принимают еще любезнее, чем в Липецке, убеждают еще горячее. Но странное дело — в этой любезности и горячности он улавливает одержимость проповедников, стремящихся во что бы то ни стало обратить в свою веру.

Однако настороженность покидает Рудаева, когда он приходит на опытную установку. Она гораздо компактнее, чем вертикальная, и вся на поверхности, вся на виду. Огненно-красный брус изгибается валками и плывет параллельно земле. Никаких колодцев, никаких подземных устройств. Этот вариант разливки сулит огромную экономию на строительных работах. Экономию времени и средств — не нужно вгрызаться на сорокаметровую глубину. Для Рудаева теперь яснее ясного: если вертикальный способ — первый шаг в совершенствовании разливки, то радиальный — второй. Хочешь не хочешь, а нужно Гребенщикову отдать должное: у него развито техническое предвидение. Но, опасаясь оказаться во власти скоропалительных выводов, Рудаев заставляет себя остаться еще на день. Бывает ведь такое, что восхищение смелостью новшества мешает правильно оценить его. Не грех проверить себя лишний раз.

Выспавшись в заводской гостинице, он снова появляется в цехе и наблюдает разливку одну за другой. Все идет как по маслу. Безупречно работает установка, безупречна, словно строганая, поверхность слитков. Ни к чему не придерешься.

Но едва он представляет себе установку многократно увеличенной, как у него появляется ряд вопросов. Здесь слиток игрушечный. Толщина — сто миллиметров, вес — полтонны. На заводе же он будет толще в четыре раза, а вес его возрастет в тридцать раз. В связи с этим возникнут такие механические и физические зависимости, которые заранее не предусмотришь. И уж совсем не угадаешь, как пойдет процесс кристаллизации и распределения примесей в таком огромном изогнутом слитке.

Теперь Рудаев осматривает установку критически. Кристаллизаторы с изогнутыми стенками приморский завод не осилит — слишком сложны, обращаться же на сторону — значит, попасть в зависимость от поставщика и постоянно висеть на волоске. А какими мощными должны быть валки, подшипники, моторы, чтобы изогнуть многотонный брус! А если разливка задержится, и искривленный брус застынет в валках? Как быть в таком случае, что предпринять?

Поинтересовался у разливщика, что делают они в подобных случаях.

— Включаем все моторы на прямую и выдергиваем эту загогулину. Не удается одюжить — разбираем подшипники и снимаем валы. Только и того.

«При таких размерах на самом деле только и того, — рассуждал Рудаев. — А попробуй разобрать и собрать огромную установку. Простоишь сутки. Естественно, и спаренный с установкой конвертор должен простоять столько же. А что делать, если придется изменить толщину слитка? Вертикальная перестраивается просто — сменили кристаллизатор, раздвинули немного валки — и валяй дальше. Здесь же разбирай с начала и до конца и собирай заново».

Восхищение, которое испытал Рудаев вчера, померкло. А когда он прикинул, во что обойдется стоимость такого оборудования, от всех его восторгов не осталось и следа.

В конструкторском бюро, подвергнув тщательному допросу проектировщиков, Рудаев выяснил, что действительно не все узлы установки ими решены. И хотя проектировщики заверяли его, что «белые пятна» будут устранены при разработке проекта промышленной установки, сомнений Рудаева развеять не удалось. Тогда проектировщики решили вооружить своего потенциального заказчика внушительной подборкой переведенных статей и рефератов из зарубежных журналов, рекламирующих радиальную установку. В руках у Рудаева неожиданно оказались все те материалы, которые так долго и тщательно изучал Гребенщиков.

Но в каждом лагере находятся свои ренегаты. Один из сотрудников института, проникшись симпатией к Рудаеву, в припадке откровенности сообщил, что у него есть чертежи ВНИИМЕТМАШеской установки, и, как ни горько сознавать, ему больше нравится проект варягов, чем свой, институтский. Рудаев упросил показать чертежи и пришел к выводу, что один из центральных узлов установки — банальные валки для охлаждения непрерывного слитка, предусмотренные этой схемой, будут куда проще в изготовлении и надежнее в эксплуатации, чем криволинейные шагающие балки уралмашевцев.

Только теперь Рудаев почувствовал себя подготовленным к техсовету, который ему предстояло провести. Он был во всеоружии, голыми руками его уже не взять.

Состояние Игоря Модестовича больше не внушало опасений, больного разрешили забрать домой. Однако оставлять его одного нельзя было, и Женя по сути превратился в домашнюю сиделку. Обычно неприхотливый, Игорь Модестович оказался капризным больным. Он почти не отпускал от себя Женю. То переверни его с боку на бок, то подними повыше подушку, то укрой его, то раскрой. И в еде стал привередлив. Диета ему надоела, он требовал чего-нибудь повкуснее и не раз в знак протеста отказывался принимать пищу. И все время просил, чтоб сын читал ему. Истинную причину того, почему Женя безотлучно находится дома, от него скрыли. Игорь Модестович знал только, что сын взял отпуск.

Женину участь облегчили питомцы Веры Федоровны. Они составили график дежурства в доме Сениных и свято выполняли его.

Получив некоторую свободу, Женя стал присматривать себе работу. Выбор был большой. Люди нужны были всюду и всех специальностей. Всех, кроме той, которой он владел. Хоть иди на курсы вагоновожатых или грузчиком в порт.

Но оказаться в роли человека, работающего только ради заработка, Женя не хотел. Ему нужно было что-то равноценное той радости, какую испытывал за пультом, тому удовлетворению, какое дает каждая хорошо продутая плавка, каждая хорошо отработанная смена.