Борис Губер - Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 7
- Название:Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 7
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Земля и Фабрика
- Год:1930
- Город:Москва-Ленинград
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Губер - Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 7 краткое содержание
Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 7 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ладно! — ответил Трофим.
— Нынче базар праздничный; посмотри, может, пучок лык попадется, — добавил Вукол, топчась около лошади и поправляя спутанную гриву.
— Ладно, посмотрю, — сухо ответил Трофим, думая про себя: «Сам, что ли, я не знаю, что нужно купить к хозяйству».
Он сел в телегу, спустив ноги наравне с передней осью, выехал из переулка и мелкой рысью, помахивая кнутом, погнал лошадь наискось села, чтобы выбраться из слободы на прямую дорогу в город.
Подвода затерялась в беспорядке разбросанных изб, а Вукол все стоял в переулке в раздумье, до колен опустив кривые, с узловатыми пальцами руки. Он не мог сразу сообразить, что ему сегодня делать. Прошедшие три дня они с Трофимом заготовляли камень на подвал. Вукол копал камень, Трофим возил его из Жуковой лощины ко двору.
Отдыха Вукол не знал, работал — и в праздник, и в будни. И сейчас, сгребя к сторонке солому, оставшуюся после стоянки подводы, он положил грабли на низкую крышу двора и пошел в сарай, где до самого обеда стучал топором. В полдень он принялся окапывать ригу, чтоб в дождь не затекала вода. Широкой подошвой растоптанного сапога, размеренно нажимая на ушко железной лопаты и сопя, швырял он куски земли, ловко пристукивая рыхлые пласты. Работал с увлечением, одобрительно посматривая вперед — сколько уже сделано?
Срезая сочный корень репья, он скашлянул и вздрогнул: раздался крик. Из-за угла выскочила жена Трофима — Арина. Она бежала, размахивая руками, с разинутым ртом, точно ей не хватало воздуха, и что-то кричала. Подскочив вплотную к Вуколу, она ударила себя руками по бедрам и испуганно проголосила:
— Дед! Что ж ты стоишь? Иди-и, бабка померла…
Старик растерянно посмотрел вокруг — Арины не было. Она прошла уже конопляник, шла около двора, схватившись руками за голову, сняв желтый платок, и, словно пьяная, раскачивалась и выкрикивала причитанья:
— …Кто же скажет словечко ласковое…
И тотчас же в хриплом рыданье откликалась сама себе:
— О-у-ох!..
Вукол ушел с гумна не сразу. В воротах риги он бросил лопату под ноги, обернулся к широко открывающемуся полю и долго, не трогаясь с места, смотрел на белое кудрявое облачко, тающее у горизонта. Ему казалось, что и он вместе с облаком куда-то плывет… Он так бы и стоял и не ушел от риги, но подбежал, с улыбающимся лицом и в то же время с выпученными в испуге голубыми глазами, соседов мальчишка:
— Дед! Скорей! Бабка Аксинья твоя померла…
Не останавливаясь, мальчишка побежал по узкой дорожке огорода, голова его среди репьев покачивалась, точно пузырь на ниточке.
Когда Вукол, не торопясь, вошел в избу, старуху успели обмыть и собрать во все приготовленное ею заранее: она лежала под чадившей лампадкой, вдоль лавки, головой в передний угол, покрытая дымчато-седым платком, с узкой каемкой, в черной ластиковой кофте и сарафане, в белых шерстяных чулках и маленьких желтых котах, сидевших аккуратно, точно на детской ноге. Сухие руки, положенные на груди правой кистью на левую, выделялись бугровато и туго. В пальцы ее, пухлые на изгибах, с темнотой под ногтями, была воткнута незажженная тонкая желтая свечка. Народ толпился в сенцах, изба была полна дыхания и шопота. Ребятишки суетились у двери и пугливо, исподлобья смотрели в передний угол. Бабы, вздыхая, стояли со схлеснутыми на животе руками.
Впереди всех стояла соседка Марья, высокая нескладная баба, с поджатыми под подбородком кулаками, печально склонив на них голову. Вукол стал у порога. Разговор и шопот притихли. Все смотрели на него рассеянно-сочувственным взглядом. Обнажив голову, в одной руке держа тугой картуз, другой гладя узкий, подпоясанный низко на животе ремешок, он стоял, не покачнувшись, остановив взгляд на бледной полоске пробора в волосах под нахохленным платком старухи, на кривом очертании ее ноздрей, в которые, как в воротца, то забегала муха, то снова выбегала на восковое лицо.
— Ну, ребятки, посмотрели — и хватит… — сказал Вукол, отталкивая ребят к двери. — Идите, идите…
Он зашел в передний угол и наклонился к покойнице:
— Отработалась. Ну, что ж делать…
Осторожно взял из ее пальцев свечку, шумно дунул в лампадку, — золотой язычок пламени вытянулся и погас. Все переглянулись, зашептались. Спокойно, только глубже надвинув картуз, Вукол оставил избу и ушел в сарай, думая одно: как начать гроб?
После него в избу вошла Арина, отлучавшаяся в потребиловку за коленкором; ее окружили бабы. Рослая, широколицая Арина, растерянно водя вокруг влажными крупными глазами, не успевала всех слушать и не знала, что делать.
— Аринушка! — разводя руками, восклицала баба с мутным глазом, наполненным белым туманом — бельмом. — Аринушка! Выхватил свечку, дунул в лампадку, ушел и не оглянулся даже!
— Отработалась, говорит, — добавила молодая бабенка, высовывая голову из толпы.
— Арина, да что ж это значит-то?! — прокричала нескладная Марья. — Да с ума сошел на старости лет! Поступил как нехрещеный!
— Откуда с ума сошел? — застенчиво вплелся в разговор парень, стоявший в дверях. — Известно: не верит в бога, — вот и все.
— Как коммунист все равно!
Арина отдала сверток с коленкором соседке Марье и угрюмо наклонила лицо, не зная, за что приняться.
— Батюшки, и Трофима-то нет, — сказала она, утирая подолом лицо. — А где он сам, старик-то?
— На огород пошел.
— В сарае!
До самого сарая Арина всхлипывала и сморкалась в подол. Вукол стоял у верстака, в правой руке держал пилку, косил глазами на запыленную доску, приготовленную «на всякий случай», вымерял ее, как лучше отрезать. Арина встала посередине ворот.
— Дед, а дед? — спросила она убитым голосом. — Что ты сделал-то?..
— Ничего я не сделал… Ты что пришла?
— Да как же так? — смелей заговорила Арина. — Народ стоит и насмехается. Вот, говорят, что коммунист не по-христиански поступил. Стыда одного не оберешься. Говорят, не могут старуху с честью схоронить.
— Пускай говорят, — угрюмясь, бросил Вукол. — Иди, Арина, убирайся. Тебе теперь некогда…
Около двора показались бабы и ребятишки. Арина переменила разговор:
— Завтра хоронить-то будем?
— Завтра схороним, — ответил Вукол, кладя на доску рубанок, и, пристукивая им, выбил жало.
Арина не успела подойти ко двору, ее окружила толпа.
— Ну что? Как?..
Та махнула рукой.
— Ни в какую!..
Вукол, как ветром, погнал с шершавой доски пахучие, золотисто вьющиеся стружки, думая: «Когда делаешь гроб, доски всегда пахнут смертью»…
Трофим узнал о смерти старухи, не доезжая еще версты две до села. Плечистый и густо обросший мужик Андрей метал жниво возле самого большака. Он остановил Трофима закурить и сообщил:
— Поезжай скорее! Бабка Аксинья ваша отмучилась.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: