Агиш Гирфанов - Пузыри славы [Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу]

Вот и сегодня, утро 23 мая, Шагей-бабай встретил приподнято, бодро. Проснулся чуть свет и подал положенную порцию кормов своим пернатым и четвероногим питомцам, проводил на работу Гульгайшу и снова прилег малость подремать. В течение короткой утренней дремы он мысленно обозревал пройденные годы, с удовлетворением отмечал, что прожиты они не напрасно: вырастил хороших, работящих детей и сам оставил в жизни какой-то след — трудился так, что краснеть не приходится. Сознание этого придавало ему каждый раз новые свежие силы.

Согрев на плите воду, он намыливал лицо и, ловко орудуя бритвой-самоделкой из куска Златоустовской косы, наводил красоту. Бритье узкой каймы бороды и усов не доверял никому. Косметическая процедура продолжалась не менее получаса. Освежив дочкиным одеколоном «Кармен» бороду и усы, он, крякнув от удовольствия, приступал к наиболее приятной его сердцу операции — разжигал самовар…

Никто во всей округе не мог сравниться с Шагеем в искусстве заваривать чай. Искусство же это заключалось в том, что Шагей знал, когда именно, на какой секунде следует бросать в чайник щепотку индийского чая.

Многие, даже близкие родичи, упрашивали Шагея раскрыть им секрет заварки чая — на что всегда следовал категорический отказ. Шагей охотно угощал всех своих чаем. Его самолюбию льстило, когда люди превозносили вкусовые, ароматные и целебные качества шагеевского чая.

Итак, утром 23 мая, пребывая после бритья в наилучшем настроении, Шагей вышел на крыльцо и… застыл. Нет, это не совсем точно: окаменел. Самовар, который он, по обыкновению, оставил вчера на ночь на колышке забора, трехлитровый самовар, служивший верой и правдой ему, Шагею, его отцу, а может, и деду, этот родовой самовар исчез. У старика, никогда до того не знавшего, где у него расположено сердце, болезненно заныло под ложечкой, перехватило дыхание…

— Что за злую шутку сыграл со мной шайтан!? — растерянно пробормотал старик.

Шагей-бабай, обычно степенный, рассудительный и выдержанный, сейчас, когда на него свалилась такая напасть, являл собой зрелище поистине жалкое: то беспомощно разводил руками, то хватался за голову и бессмысленно таращил по сторонам глаза. Он ни за что не хотел примириться со случившимся и не верил до конца, что подобное могло произойти: у него, у Шагея, сына Шахмана, злоумышленники украли заветный самовар. Для Шагея это был не просто агрегат, способный за семь минут вскипятить три литра воды. В долгой и насыщенной событиями жизни Шагея самовар был его неизменным и верным спутником. И тут нам скороговоркой не отделаться. Учитывая немаловажную роль самовара в биографии Шагея, придется, хоть мы и не любители размусоливать истории, остановиться несколько подробнее на некоторых эпизодах самоварной эпопеи.

Это было десять лет назад. Сельскому кузнецу Шагею, знаменитому не только в своей деревне Талтубяк, но и за ее пределами, исполнилось шестьдесят лет. По мнению любителей юбилейных речей, сей возраст — самый расцвет жизнедеятельности человека. Шагей же придерживался иной точки зрения.

К чему самообольщаться? В том, что к твоему от рождения данному имени прибавят из почтения кличку бабай — старик радости и проку, поверьте, мало. Как ни верти, когда ты уже отмахал по жизненной тропе шестьдесят годков, пора и честь знать, пора тебе возвращаться с ярмарки. Короче говоря, пришло время без лишних вздохов сожаления покинуть земную юдоль и смиренно предстать пред грозные очи всеблагого аллаха…

О встрече со смертью Шагей рассуждал как о чем-то вполне естественном, обычном. Его мать умерла в пятьдесят восемь лет. Столько же, решил он, отпущено и ему. Он был убежден, что коса смерти оборвет и его суетную жизнь в пятьдесят восемь лет. Но смерть тогда и пальцем не тронула его.

И вот ему — шестьдесят. Именно в шестьдесят умер его отец. Шагей был убежден, что теперь ему определенно не миновать путешествия к праотцам.

— Пока не пробил этот последний час, мне бы хоть успеть со старшим сыном Шайхалямом попрощаться…

Вся деревня провожала его в Уфу.

— Дай, аллах, встретиться на том свете, — вскинув очи к небу, напутствовали его старики.

— А не встретимся там, — говорили те, кто помоложе, — не поминай, бабай, нас лихом…

Бабай взял в одну руку узел с гостинцами, другой прижал к груди трехлитровый медный самовар и отправился в путь.

Сын Шайхалям жил в Уфе в большом доме на последнем, пятом этаже. Задрав голову вверх, старик струхнул, аж сердце зашлось. Нет, такой страшной высоты ему не одолеть! Он и на третий этаж едва взберется, а если каким-то чудом все-таки доползет со своим самоваром до квартиры сына, то попадет прямо в объятия ангела смерти Газраила.

Восхождение на пятый этаж, однако, прошло благополучно. Сын встретил отца радушно и сердечно. Заметив знакомый с детства самовар, он скрыл улыбку и виду не подал, что чем-то удивлен. Невестка Галия тоже сдержалась, лишь в мыслях помянула чертей, вдохновивших свекра привезти с собой неведомо зачем самовар.

Утром завтракать с детьми бабай отказался:

— Спасибо, детки, вы уж обо мне не беспокойтесь!

Как только Шайхалям с Галией ушли на работу, Шагей-бабай стал разжигать самовар, но операция чуть было не сорвалась из-за отсутствия трубы. В предотъездной сутолоке Шагей забыл ее дома. Старый сапог сына для этой цели явно не годился. Хорошо, что на дворовой свалке бабай выискал покореженный кусок жести и, будучи кузнецом, смастерил из сапога и жести отличную замену самоварной трубе.

Чаепитие прошло на славу. Осушив неторопливо, в свое удовольствие, весь трехлитровый самовар, старик, по обыкновению, впал в блаженное дремотное состояние. Он не расслышал даже, как в обеденный перерыв пришла сноха Галия. Дым и копоть на кухне, щепки и обрезки жести, разбросанные по всей квартире, вывели ее из себя. Не скрывая своего раздражения и не стесняясь в выражениях, она поносила свекра на чем свет стоит. Выложив все, что накипело на душе, Галия схватила остывший самовар и, не отдавая себе отчета, что делает, вышвырнула его с балкона во двор как ненужный хлам. Громко хлопнула дверью и ушла на работу.

Шагей-бабай почувствовал сквозь сон что-то неладное, глухо застонал, проснулся и, размахивая руками, бросился к кухонному столу, где стоял самовар. Но самовара не было ни на кухне, ни на балконе. Глянул вниз на улицу и остолбенел: школьники с радостным визгом уносили его родовой самовар как металлолом в фонд постройки электровоза «Пионер Башкирии».

Долго не раздумывая, старик кубарем выкатился с пятого этажа, сметая с пути все преграды. Соседи, видимо, приняли его за сумасшедшего и, опасливо прижимаясь к стене, уступали ему дорогу. Бабай никогда не участвовал в соревнованиях по скоростному бегу, но тут проявил незаурядные спортивные качества и, можно сказать, заткнул бы за пояс рекордсменов по скоростному спуску по лестнице.