Агиш Гирфанов - Пузыри славы [Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу]

Хайдаров готов был присягнуть, что не впервые встречает это лицо. Но в тот момент — хоть убейте! — он не мог вспомнить, где и когда с ним встречался.

Описывая посещение квартиры Гиззельбанат Хайдаровым и сопровождающими лицами, автор, по рассеянности, упустил один немаловажный эпизод, за что приносит читателю свои извинения.

После неудавшейся попытки радиофотокорреспондента организовать радиопередачу из квартиры Гиззельбанат Фекеров, желая реабилитировать себя в глазах высоких гостей, сделал общий снимок. Родис — Хайдаров это заметил — пытался стушеваться, спрятаться за спину Ибрахана. Но фотография все же запечатлела Родиса в полный рост.

Перед отъездом в Уфу Хайдаров зашел на радиоузел побеседовать по душам с собратом по профессии журналистом Фекеровым. Тот в откровенной беседе признался, что рекламная шумиха вокруг ИДБС была инспирирована Ибраханом и его близкими. На прощание Фекеров подарил Хайдарову фотокарточку, заснятую на квартире Гиззельбанат.

Так уфимский журналист увез с собой в столицу фотографию, где среди прочих был запечатлен и Родис. Его бегающие глаза не давали Хайдарову покоя. Они преследовали его днем и ночью. Где же он видел его и когда? Он перерыл объемистый личный архив с вырезками напечатанных в газете фельетонов и очерков… В конце концов все-таки наткнулся на опубликованный несколько лет назад фельетон «Папаша в бегах» с фотографией героя. Так оно и есть! Прикрыл бумагой бороду на фотографии, сделанной Фекеровым, и перед ним предстал злостный неплательщик алиментов Мустафин-Аглямов-Родисов-Родис. Скрываясь от уплаты алиментов, Мустафин-Аглямов-Родисов-Родис переезжал из города в город, каждый раз под другой фамилией. На него был объявлен всеуральский розыск, но многочисленные попытки разыскать его пока были тщетны…

Хайдаров направил свой многолетний давности фельетон в яшкалинскую прокуратуру и приложил фекеровскую фотографию.

Дабы не вспугнуть злостного беглого алиментщика, который мог снова скрыться, следователь явился в комбинат бытового обслуживания как клиент, которому надо, мол, срочно произвести капитальный ремонт квартиры. В комбинате в тот день дежурил по приему заказов Родис. Следователь увел его якобы к себе на квартиру. Родис предупредил Ибрахана, что задержится, в комбинат уже не вернется и приедет на загородную базу отдыха с оказией.

Родис был задержан. Пока лишь по алиментным делам. В тот самый час, когда следователь снимал показания с Родиса, в прокуратуру с заявлением о его мошеннических проделках явилась Гиззельбанат.

Родис коварно и подло обманул ее еще и в сердечных делах. Божился, что холост, хотя уже числился женихом Тиниры — дочери участкового милиционера.

Заявление Гиззельбанат потянуло за собой длинную цепочку аналогичных афер с облигациями. Попутно обнаружилось, что Родис за соответствующую мзду, разумеется, записывал нуждающихся в жилплощади в несуществующие жилищно-строительные кооперативы.

На квартире у него, а точнее, на квартире его тестя, под чьей защитной крышей проживал Родис, произвели обыск и нашли там крупную сумму денег.

Вот по какой уважительной причине не присутствовал Родис на сабантуе.

Так закончилась эпопея Ибрахана и ибрахановцев на ниве бытового обслуживания в маленьком городке Яшкале.

Итак, впереди вторая часть. Там мы перебросим Ибрахана и ибрахановцев на другую работу. И посмотрим, что из этого выйдет…

Представьте себе бурлящий водоворот будничных дел. Одна забота настигает шквалом другую, а там, глядишь, неотразимо надвигается третья. Вот в таком водовороте беспомощно барахтался Ибрахан Сираевич Ибраханов, когда возглавлял комбинат бытового обслуживания. Свободной минутки у него тогда не было, чтобы проанализировать или, проще выражаясь, осмыслить события, которые разворачивались вокруг него.

Зато теперь, отстраненный от руководства комбинатом, Ибрахан получил возможность все двадцать четыре часа в сутки предаваться глубоким философским размышлениям на самые разнообразные темы — о себе, о жизни, о своем месте в ней.

А что такое жизнь? — задавал Ибрахан себе вопрос. Какой-то мудрый человек определил жизнь как горение. Но гореть можно по-разному. Иной горит ярким пламенем, а тот тлеет чадным огоньком, бесцельно коптит небо. И это тоже горение! Так и он, Ибрахан, оставшийся не у дел, тоже сейчас коптит, а не горит.

Формально Ибрахан числился в резерве. После всего происшедшего яшкалинское руководство не очень торопилось в воспитательных целях предлагать ему какие-то ответственные посты. Надо, чтобы человек прочувствовал свою вину, переболел и предстал через какое-то время очищенным от скверны, которая опутала его на вверенном ему участке. Пусть на досуге — теперь ничем не ограниченном — он глубже осознает, где и на чем он поскользнулся, где и в чем дал промашку.

Конечно, легче всего свалить вину на исчезнувшего неведомо куда Булата. Да, Булат был натурой увлекающейся, и его нередко заносило в заоблачные выси. Но, по-честному говоря, Ибрахан считал, что задумка Булата была перспективной. При умелом и твердом руководстве из его затеи мог выйти толк. Значит, тут налицо определенная личная недоработка Ибрахана. От этого никуда не уйдешь…

После разыгравшейся бури в жизни Ибрахана как будто наступил штиль. Но затишье было кажущееся. В душе все кипело и клокотало. Он признавал суровое решение по его персональному делу вполне справедливым. Правда, трудно было примириться с мыслью, что вышиблен из номенклатурной колесницы, пусть даже временно, как он надеялся.

Первые дни он отсиживался дома. Стыдно было появляться на людях, неловко было смотреть в глаза тем, кого считал равными себе. Ему казалось, что прохожие отворачиваются от него, делают вид, что не знают его.

Когда кто-то из многочисленных друзей подходил к Ибрахану и искренне выражал сочувствие по поводу случившегося, ему чудилось, что это все показное, фальшивое. Но если кто не по злому умыслу, а по рассеянности проходил мимо и не здоровался с ним, он воспринимал это как удар.

Но сколько можно отсиживаться дома?! Согласитесь, весь день смотреть на постные и зареванные лица Ямбики и Миниры — не всякий выдержит.

Что делать, как убить медленно и томительно тянущееся время, пока тебя не призовет высокое начальство? Ибрахан уходил в лес. Там, на лоне природы, он обретал успокоение мятущейся душе.

Пусть нехотя опадающие листья и наводят на грустные аналогии… Да, и он, как опавший лист… Значит, ничего неестественного в его судьбе нет, значит, увы, таков суровый закон жизни — отжил свое и отделился от ветки…