Баязит Бикбаев - Когда разливается Акселян

Хитер Гариф Иртюбяков. Скрылась деревня из виду, тотчас ссадил мальчишек, заставил их идти пешком и сажал обратно лишь когда катила телега под гору.

— Ай-вай, не отставай! — весело кричал он.

Ребятишки мчались за возницей, слушая его шутки. Им интересней, да и лошади легче.

К вечеру за поворотом показались Ташлы.

— Сыпки! — сказал возница. — Нет у меня в селе знакомых, у кого мы могли бы остановиться. Задержимся поблизости, в маленькой деревушке. Завтра, будем живы, спозаранку и доедем.

Хозяин дома, где они остановились, радушно встретил Гарифа Иртюбякова. Тут же приготовил чай.

— Жаль, нет керосина, — посетовал он, расправляя высохший фитиль самодельной лампы. — Поговорили бы по душам. Ну ничего, настанет время, и светлым полюбуемся, и сладким наедимся. Садитесь, воронята, к столу. Куда везешь ты их, Гариф?

— Да ты что, не видишь, что ли? Это же наши сельские комиссары! — ответил возница. — Везу их в Ташлы, на учебу.

— А-а, очень хорошо! — протянул хозяин. — Там и наши мальчишки учатся. Трудно узнать их теперь, окрепли, да и работать научились. Хороша та власть, что делает сирот людьми.

Довольные оказанным приемом мальчики не вслушивались в разговор, а налегали в основном на хлеб. Утомленные дорогой, согревшись горячим чаем, они вскоре начали клевать носами…

Утром, въехав в Ташлы, телега остановилась у ворот каменного здания, бывшего барского завода. По обе стороны его сгрудились маленькие деревянные домишки. Сквозь оголившиеся уже осенние березы чернели провалы разбитых окон главного корпуса. Да и в торчавшей неподалеку кирпичной трубе зияла огромная, величиной с немалый котел дыра.

«Вот что сделала война! Разбежались, небось, баре», — подумал Тимер и усмехнулся своим недавним страхам.

— Прибыли, комиссары! — воскликнул Гариф и, отдав Галяу бумажку, полученную из сельсовета, добавил: — Здесь будете жить, учиться. Все уже обговорено. Проходите, а мне домой пора.

Не успели мальчуганы и рта раскрыть, как телега задребезжала и исчезла в поднявшейся густой пыли.

В это время к ним подошли два сверстника, в суконных брюках и гимнастерках, перетянутых желтыми ремнями, в крепких светлых ботинках.

«Эко! — поразился Тимер. — Какие форсистые! Видно, сыновья большого человека».

— Ура! К нам новички приехали! — радостно воскликнули пришедшие. — Чего стоите? Идем к директору!

— Хорошо, ребятки! — оглядев прибывших, устало пробормотал директор, пожилой коренастый мужчина. — Отдайте эту записку коменданту. Пусть вас постригут, вымоют в бане и дадут одежду. — Немного подумав, он добавил на прощанье: — Обед еще нескоро, надо бы вас покормить с дороги.

Ребята застенчиво улыбнулись. Добрые слова директора согрели их души.

Вот она — новая жизнь, ждет их за ближним поворотом, ждет еще окутанное туманной дымкой неизвестное, но обещающее много счастья будущее… Не обманет ли оно робких мальчишеских ожиданий?

После бани, выпив чаю с молоком, утомившиеся за день «комиссары» завалились спать, и никто не в силах был разбудить их сегодня.

И вот настал первый день учебы…

Высокий черноволосый учитель окинул класс взглядом и, приметив новичков, сидевших с опущенными лицами за последними партами, улыбнулся. Неторопливо подойдя к столу, он раскрыл классный журнал.

— Янсаров! — познакомившись с мальчиками, сказал он и провел пальцами по густым усам. — Скажи, Тимер, что делают с каменным углем?

Робко поднявшись с места, Тимер опустил голову. Что такое каменный уголь? Слово это он слышал впервые. Уши мальчугана покраснели и стали похожи на осенние кленовые листья.

— Топят им, — сложив у рта ладони, зашептал Малик, один из тех, кто встретил новичков вчера.

Но зашумело от испуга в голове Тимера, не слышал и не видел он ничего.

— Топят, — показывая на печь, подсказал и Галяу. — В печи кладут.

«Кладут» — услышал Тимер и облегченно вздохнул.

— Из каменного угля кладут печи, — широко улыбнувшись, ответил он.

Класс засмеялся.

Учитель удивленно пожал плечами, не зная, сердиться ему или нет.

Тимер совсем пал духом. «А еще друг называется! — подавленно подумал он о Галяу. — Слушай его после этого».

С тех пор нередко дразнили его товарищи:

— Эй, Тимер! Не сложишь ли нам печь из каменного угля?..

Но время шло… Ко всему привыкает человек, ребенок особенно. Распорядок дня в приюте был прост. Утром — четыре часа учебных занятий, после обеда работали в столярной мастерской, где делали столы и стулья… И все бы хорошо, да только не нравился мальчикам учитель труда Курбанов — уж очень суров. Что не по нему, тут же швыряет на пол топор или фуганок и начинает дико ругаться. Серые глаза его круглеют, нос хищно обостряется, хватает он своих учеников за уши, больно выворачивает их, а то и по щекам бьет. Ребята мстили ему за это по-своему: расписывали тайком стены надписями, одна из которых, например, сообщала: «Курбан — дурак, ему в ухо кулак!»

Тимеру от учителя попадало редко, он любил работать в мастерской. Он первым среди сверстников перешел на токарный станок, к которому других Курбанов и близко не подпускал. Кричал: «Сначала топор научитесь в руках держать!»

Мальчишки злились на Тимера.

Тимер обижался. Разве не видят они, как он старательно работает. Видно, зависть в них говорит. Учителя боятся, а на нем зло срывают. Ох, и нелегко ему стало жить! Дежурные в столовой специально наливают ему самый жидкий суп, без кусочка мяса. Одна вода и капуста. А перед сном озорники прячут его подушку или раскидывают поставленные сушиться ботинки. Не заметишь, так и проваляются до утра сырыми…

Как-то наступил очередной понедельник. В этот день Курбанов бывал особенно сердит: глаза у него мутные, нос красный, весь трясется и все валится у него из рук. Курбанов еще не приходил в мастерскую, и мальчишки сломя голову носились по ней. Галяу изображал учителя: встал за токарный станок и, понизив голос, заворчал:

— Вот никуда не годный кусок, взяли его в руки. Так! Прикрепляем его к станку. Так-так! Нажимаем на педаль. Вж-ж-ж!.. Что же получается, а?

Станок неожиданно издал протяжный воющий звук, что-то в нем треснуло, и он остановился.

Схватившись за голову. Галяу от страха присел к опорам станка. Что делать теперь?..

В это время в мастерскую вошел Курбанов.

— Стоим? Так-так…

Все молчали. Сегодня учитель казался просто разъяренным.

«Все!.. Мы пропали!..» — затаили дыхание перепуганные ученики.

Внезапно, похрустывая стружками, валявшимися под ногами, Тимер медленно направился к Курбанову.

— Агай! — тихо сказал он. — Я сломал вал токарного станка.

— Что? Дармоед! — заорал учитель и, засучив рукава, бросился к мальчугану. Казалось, вот-вот он его ударит.