Баязит Бикбаев - Когда разливается Акселян

Если бы болтал кто-либо молодой, Тимер наверняка рассердился бы, но в словах Гарифа-агая он чувствовал искреннюю радость, говорил тот от души. Поэтому Тимер сел обедать.

…Смеркалось, дул прохладный ветерок. Мошкару и комарье будто смахнуло. Рядом на болоте подавал голос коростель. Колхозники разошлись по домам, а те, кто ночевал в поле, стали устраиваться на ночлег. Тимер вытянулся на земле лицом кверху и раскинул руки.

— Э-эх! До чего хорош сельский воздух!

— Хорош, говоришь?

— Да, вон и коростель свистит, радуется.

— А знаешь, о чем он говорит?

— Нет, не знаю.

— Иди-ка сюда, Фахри.

— Что случилось, Гариф-агай? — Фахри тут же подошел к своему бригадиру. — Да вот Тимер не знает, о чем коростель говорит.

— Что за интерес в его свисте?

— Для нас с тобой, может быть, и неинтересно, а вот молодому человеку надо знать. Расскажет когда-нибудь детям своим.

— Ладно, коли так.

Фахри издал горлом какой-то странный звук, похожий на писк птицы, и заговорил речитативом:

Даже после того, как Фахри кончил говорить слова, из горла у него долго выходил дрожащий звук. И в это время он действительно напоминал птицу. Тимер, восхищаясь какой-то детской наивностью сурового человека, закрыл глаза в самом начале песни и открыл их только, когда песня кончилась и сидящие рассмеялись.

— Ну как, понравилось? — спросил старик Гариф.

— Очень понравилось, агай.

— Наш Фахри интересный человек. С таким и работать весело. Чего только он не умеет! Может изобразить и перепелиный свист, и трели соловья, и курлыканье журавлей. Может, попробуешь, Фахри?

— Да нет уж, агай, лягу я, завтра рано вставать.

И он пошел в сторону шалаша.

— Знаешь теперь, о чем поет коростель? — спросил Гариф.

— Знаю.

— Но все-таки теперь он поет немного по-другому, Фахри этого не знает, — рассмеялся Гариф и сам стал подражать голосу коростеля, заговорил речитативом:

Тимер улыбнулся:

— Очень хорошо. И ведь расторопно тянуть надо, агай. Самые трудные времена уже прошли, теперь мы идем в гору. — И он добавил в костер дров, почувствовав, что замерз.

— Верно, — согласился бригадир, подсаживаясь поближе к костру. — Вот ведь как оно в жизни получается. В памяти у меня еще стоит время, когда я отвозил вас в Ташлы. Очень тяжелый год был. К весне дела мои совсем плохи стали. Правда, дали немного кукурузы.

Куда деваться, как жить? Вот и пошел к Михайле, своему знакомому, рассказал о своем положении, мол, помираю с голода. Тот прежде всего накормил меня. Потом дал полпуда муки. Иду домой, еле ноги волоку. Сомнения меня разбирают, нет, думаю, в мешке полпуда, меньше, пожалуй, будет. Стал подходить к дому, мешок вроде потяжелел, да ведь, думаю, не полпуда, целый пуд, ошибся русский. Вот как шайтан путает человека.

Сколько воды утекло с тех пор, жизнь совсем стала другая. Подумай только, какой хлеб наш колхоз сейчас сеет! Ведь наши отцы и деды даже во сне не мечтали о таком!

— Верно, агай, — согласился Тимер.

— По земле ходили, топтали ногами наше богатство.

— Дело не только в этом, агай. Над тем богатством другие хозяева были. Если бы не Октябрьская революция, не избавиться бы нам от нищеты.

— Это я хорошо знаю, все было на моих глазах. И твой отец ведь пал в борьбе за наше счастье. Да, много погибло в те годы, но зато и сам царизм закопали в могилу. А сейчас уничтожим нищету навеки.

— Правильно, агай!

В это время из темноты послышался скрип колес, фырканье лошадей, щелканье кнута и негромкий разговор.

— Что же это такое? — старик Гариф вскочил с места. — Или эта Фатима, негодница, решила и ночью работать? Нет, эти едут по дороге. Пошли-ка, выйдем навстречу.

Тем временем голоса совсем приблизились, стали ясно видны силуэты людей и лошадей.

Впереди на телеге было полно народу, все смеялись и громко разговаривали. И далеко вокруг разносился звонкий голос Фатимы. Телега остановилась около Гарифа и Тимера. Фатима подошла к ним:

— А-а-а, вот кто это, оказывается, — сказала она, узнав Тимера. — Здравствуй, Тимер. И Гариф-агай здесь. Ну что ж, поздравьте нас. Завершили сев!

— Поздравляю, Фатима! — Тимер пожал ее шершавые руки. — От всей души. Молодец!

— Ах, как ты меня подвела, Фатима, я ведь и сам хотел быть первым.

— Не грусти, агай. Впереди дел еще много, может, и займешь первое место.

— Да уж по началу судят. Что ж, постараемся не отставать. Завтра и мы заканчиваем. Что ж, и батыру полей тоже нужен отдых. Возвращайтесь, не стану вас задерживать. — Он хлопнул Фатиму по спине и пожал ее руки.

На другой день Тимер Янсаров думал дать бригаде Фатимы отдых, но беспокойная женщина поехала помогать Якубу Мурзабаеву. Эта непрошенная помощь немного задела Якуба, и он подумал: «Смотри-ка, что вытворяет женщина! Закончила свою работу раньше всех». Впрочем, он недолго обижался. Ведь на ее месте и сам бы так поступил.

За работу взялись дружно. И сев закончили в один день вместо запланированных двух…

Из здания райкома вышел Даутов. Его покрасневшие от бессонных ночей глаза невольно зажмурились от яркого апрельского солнца. Оттого, что весь состав бюро находился в колхозах, здешние дела ему приходилось вести одному. Сегодня он получил сведения, что еще до сих пор не отправлены машины в колхозы, поступившие на базу Союзтранса. Секретарь сам пошел на базу, чтобы принять срочные меры. Вдруг позади раздался топот копыт.

— Товарищ Даутов!

Тот не успел разглядеть, кто это, разгоряченный конь проскакал мимо. Даутов остановился. Верховой подъехал к нему и вынул из кармана бумагу. Это был Байназар.

— В чем дело?

— Я из колхоза «Куряш». Вот для вас пакет.

— Это что, рапорт? — удивился и обрадовался Даутов, торопливо вскрывая конверт. — Первые ласточки! Молодцы! А как с качеством? Вы, наверное, скакали прямо по полю, чтобы скорее доставить рапорт?

— Даст скакать по полю Тимер Янсаров! Да и мы сами не без понятия, товарищ Даутов!

— Всякое бывает, — Даутов пожал Байназару руку. — Ладно, спасибо. Привет передайте вашим колхозникам. В эти дни, возможно, и сам к вам заеду. Посмотрю вашу работу.