Александр Грачёв - Сторожка у Буруканских перекатов [Повесть]

— Нравится мне твой Алексей своей напористостью, — раздумчиво говорил Вальгаев Прониной, свесив голову над водой и следя за расплывающейся в глубине фигурой Колчанова. За эти дни Вальгаев и Пронина как-то очень хорошо сошлись и умели говорить откровенно обо всем.

— Почему мой?

— Ты мне, Надя, брось, — Вальгаев неумело подмигнул. — Я же знаю, что вы собираетесь пожениться. Ты же за этим и приехала сюда. Думаешь, не знаю?

Не был Вальгаев мастаком в тонкостях женской психологии, какая-то мужичья грубоватость сквозила в каждом его жесте и слове, когда случалось ему судить о любовных делах. Это ли или, возможно, грубоватая и честная прямота его слов, но что-то смутило Пронину и вместе с тем настроило ее на откровенный лад.

— Не будет у нас свадьбы, Матвей, — горестно сказала она, вздохнув. — Он другую девушку любит…

— Не знаю, как насчет другой девушки, а тебя он, это я хорошо знаю, любит. Может, за последнее время разлюбил — за это не ручаюсь. А хочешь, я тебе правду скажу, Надя? — Вальгаев с недобрым прищуром посмотрел на свою собеседницу.

Пронина как-то тревожно насторожилась, подозрительно покосилась на Вальгаева, спросила приглушенно:

— Что это за правда?

— А то, Надя, что ты его не любишь…

— Откуда ты это взял, Матвей?

— Так глаза-то у меня есть же, как ты думаешь? Большую ошибку Алексей допустит, если он на тебе женится, — задумчиво продолжал он. — Намучается он с тобой, ох и намучается!

— Ты, Матвей, просто несешь бред, — зло проговорила Пронина. — Ты что, выпил сегодня?

— Немножко, за завтраком, по случаю плохой погоды, — улыбаясь, сознался Вальгаев. — Так, маленько, остаток коньяка был…

— Так ты что же, и Алеше внушал эти свои глупые догадки? — напустилась на него Пронина.

— Как тебе сказать? Конечно, не в такой форме, но говорил, не хочу врать…

— Ну и что же он ответил?

— Обещал по затылку мне съездить, — Вальгаев весело рассмеялся.

— Жаль, что только пообещал, — сдерживая улыбку, облегченно вздохнула Пронина. — Вот я непременно съезжу, если ты еще будешь совать нос в наши дела…

…Колчанов плыл под водой. Вода — а это был буруканский поток — оказалась довольно прозрачной, даже столб тени от лодки почти достигал дна. Но она была по-настоящему холодной.

Затонувшую халку он нашел сразу же, спускаясь вдоль немного наклоненной течением веревки: нижний ее конец оказался привязанным за правило руля. Видимость здесь была всего полтора — два метра, но и этого было достаточно. Колчанов жадно вглядывался в каждый мало-мальски различимый предмет; ему хотелось бы облазить все закоулки, заглянуть во все щели, но холодная вода заставляла торопиться.

Осторожно касаясь руками шершавой, в мелких ракушках палубы, он проплыл вокруг полусгнившей шкиперской будки и двинулся к трюму. Внутри халки было довольно сумрачно, но Колчанов сразу же разглядел прямые темные предметы, похожие на поленья, стесанные на конус, по метру — полтора длиной. Да, это сомы, угрюмые обитатели омутов. Но сколько же их здесь! Кажется, нет ни одного местечка, не занятого этими мудрыми степенными хищниками, осторожными и скрытными.

Образ жизни сома, как и большинства других рыб, остается пока что почти не изученным. Возможно, вскоре ихтиолог, вооруженный аквалангом, вторгнется в скрытый до сих пор от его глаз подводный мир и прочтет эту неразрезанную книгу захватывающих тайн природы.

С трепетом наблюдал Колчанов за поведением сомов, осторожно выглядывая из-за края кормовой палубы. За все время ни одна рыбина не сдвинулась с места, даже не пошевелилась. Только едва заметно открывались и закрывались их широкие пасти, да изредка у какой-нибудь из них пошевеливались прямые, вытянутые вперед былинки усов. Колчанов включил кинокамеру, нацелив ее на двух полутораметровых сомов, стоявших почти вплотную друг к другу рядом с ним. Сомы тревожно зашевелили усами, один слегка изогнулся, чуть сдвинулся с места и стал шире раскрывать пасть. Откуда-то из сумеречной мглы появился сравнительно небольшой сомик, проплыл над двумя стариками, направляясь на кинокамеру. Потом остановился, круто изогнулся и исчез из виду.

Стараясь по-прежнему держаться в своем укрытии, Колчанов двинулся вдоль правого борта халки. Время от времени он останавливался, включал кинокамеру. Тело его окончательно закоченело. Тогда он сильным движением ластов направился вертикально вверх и, словно поплавок, вынырнул из воды в двух метрах от лодки.

— Боже мой, а посинел-то весь! — воскликнула Пронина. — Ты же простудишься, Алеша!

— Совершенно сказочный мир! — восторженно кричал Колчанов, карабкаясь на корму лодки. Он сбросил маску, отстегнул акваланг и продолжал возбужденно кричать: — Рядом с сомами был, ближе, чем до вас! Сорок три сома насчитал. Настоящее чудо, братцы мои!

— Камера сработала? — равнодушно спросил Вальгаев.

— Сработать-то сработала, но света очень мало, боюсь, что ничего не выйдет на пленке. Нужно обязательно придумать какой-нибудь светильник…

— А чего ты будешь самодельничать? — берясь за весла, спросил Вальгаев. — Списался бы со специалистами, заплатил гроши и получил настоящий «Юпитер».

— Уже написал бате в Москву, — садясь за руль, говорил Колчанов. — Так разве это найдешь скоро?

Когда они вернулись на берег, здесь уже все было готово для лова сомов — четыре длинных шеста для «обвешивания» границ халки, ставная трехстенная сеть, сшитая и посаженная таким образом, чтобы ее полотнища хватило на всю глубину воды — от поверхности до дна. Погрузив снасти и ныряльные принадлежности в кунгас, бригада почти в полном составе во главе с Колчановым отправилась на лов.

Вот и буек. Пока Петр Григорьевич привязывал к нему кунгас, Владик, Шурка и Колчанов бросились в воду и принялись устанавливать шесты по углам халки. Вскоре эта работа была закончена. Теперь предстояло самое главное — окружить сеткой затонувшее судно так, чтобы нижняя подбора с грузилами плотно легла на самое дно, закрыв сомам выход из этого своеобразного сеточного вольера. Через десять минут сеть была выставлена и кольцо ее замкнулось. Проверять нижнюю подбору спустился Колчанов в акваланге. Доверить кому-нибудь Другому эту работу он опасался: достаточно малейшей неосторожности — и ныряльщик легко может запутаться в почти невидимой капроновой паутине. Он вернулся на поверхность минуты через три.

— Все в порядке, — сообщил он. — Грузила плотно лежат на дне. Теперь загоняйте кунгас внутрь квадрата, Петр Григорьевич, а мы вчетвером спустимся к сомам…

Ребята уже хотели было броситься в воду, но Колчанов остановил их.

— Стоп! Каждый возьмет в руку конец веревки, чтобы по нему вернуться в кунгас. Иначе можно уклониться в сторону и угодить в сеть. Ведь сомы так взмутят воду, что там ничего не будет видно.