Аркадий Недялков - В сантиметре от смерти

— Поедешь, дорогой, обязательно поедешь, — сказал подошедший сзади Курбан-Нияз. — Я и сына своего с собой возьму. Мальчик подтвердит, как ты его уговаривал ловить ящериц и как обещал за них платить.

— Да что же это такое? — взмолился Бутыкин. — Думал встретить друзей и помощников, а оказался среди злейших врагов!

— Вы, пожалуй, правы, Бутыкин, — сказал серьезно Илларионыч. — Такие, как вы, — наши враги. Поехали!

— Ребята, милые, ей-богу больше не буду! Все буду делать только по закону, простите!

— А деньги Хасанова тоже простить?

— Сегодня же отправлю ему сто рублей!

— А остальные?

— Остальные потом, когда сдам животных…

— Нет, так не пойдет. Мы же вас знаем, Бутыкин. Высылайте сегодня же все деньги. Четыреста рублей. Тогда мы еще подумаем, может быть, и простим вас на этот раз.

— Нет у меня таких денег с собой!

— Ну, значит, нам с вами и разговаривать не о чем. Садитесь в машину!

— Не нужно в райисполком! Сейчас поеду и отправлю все деньги.

— Я подвезу вас, — любезно предложил Алексей

— А я буду сопровождать до самой почты, чтобы никто не обидел, — иронически поклонился Илларионыч.

Понурив голову, Бутыкин взял деньги и в сопровождении Илларионыча и Алексея сел в машину.

Через час они возвратились. Бутыкин показал Косте почтовую квитанцию на перевод Анатолию Хасанову четырехсот рублей.

— Ладно, Бутыкин, — сказал Костя, внимательно прочитав квитанцию. — На этот раз мы поверим вам и не будем привлекать к уголовной ответственности. Но запомните на будущее: у нас здесь и везде тысячи друзей — и больших и маленьких. Если вы опять приметесь обманывать людей, то мы все равно узнаем про это, и тогда не ждите прощения. А сейчас убирайтесь прочь, никаких ящериц мы ловить для вас не будем. Понятно?

Как побитая собака, Бутыкин поплелся к своему стану.

Едва забрезжил рассвет первого майского дня, как охотники отправились дальше. Снова выехали на дорогу и помчались, торопясь в кишлак Захчагар, где ожидал их Мустафакул. Прохладный горный воздух вливался в широко открытые окна кабин. Негромко рокотали моторы, дорога текла под колесами пыльной серой лентой.

Восход застал путников уже на подступах к Зиндикану. Шинг остался далеко позади. Нужно было торопиться. Мустафакул не знал точного дня приезда экспедиции и, пользуясь праздниками, мог уехать на несколько дней по своим делам, а для охотников был дорог каждый час. Весна уходила, ей на смену шло жаркое узбекистанское лето. Змеи и в горах могли перейти к ночному образу жизни, а это сорвало бы выполнение задачи, возложенной на экспедицию.

К Захчагару вела хорошо наезженная профилированная дорога.

— Смотри, друже, и удивляйся, — сказал Илларионыч. — В горах, между кишлаками, — и такие дороги! А ведь раньше здесь были только пешеходные и конные тропы.

— Дорога вполне приличная, — согласился Алексей. — Пожалуй, даже лучше, чем была дорога в Тилля-Назар.

Машины быстро пересекли сай, поднялись на холм и остановились возле глубокого обрыва. Далеко внизу, на краю широкой долины, был виден кишлак Захчагар. Он был совершенно непохож на горные кишлаки, которые Алексею приходилось видеть до этого.

Старый горный кишлак обычно представляет собой беспорядочную группу глинобитных кибиток, спрятавшихся за высокими серыми глинобитными дувалами. Ни одно окошко не выходит на улицу. Во двор можно проникнуть только через маленькую калитку.

В Захчагаре среди зелени деревьев правильными рядами стояли белые домики с шиферными крышами. Стекла в окнах домиков приветливо поблескивали в лучах восходящего солнца.

— Вот это да! — ахнул при виде Захчагара Илларионыч. — Вот это настоящий новый кишлак!

Найти дом Мустафакула оказалось очень легко. Лесника знали все— и стар и млад. Он был дома и, заметив подъезжавшие машины, вышел навстречу.

— Эй, Костя! Эй, Курбан-Нияз! Эй, друзья! Здравствуйте! — закричал он и принялся обнимать друзей. — Я уже думал, что вы не приедете, и мне так и придется остаться в глазах Курбан-Нияза болтуном! — лукаво продолжал он, поглядывая на проводника.

— Подожди говорить, — недовольно пробормотал тот. — Раньше покажи одиннадцать змей на одном дереве.

— Покажу, обязательно покажу, — не обращая внимания на недовольство проводника, радостно продолжал лесник.

К машинам стали подходить и другие жители Захчагара. Все узнавали знакомые машины и радостно приветствовали охотников. Друзья едва успевали пожимать протягиваемые со всех сторон руки.

Один из подошедших, высокий мужчина с черной бородой и седыми висками, после взаимных приветствий почтительно приложил руку к сердцу и сказал:

— Костя, ты и твои друзья помогли спасти мою семью и меня от селя. Очень прошу тебя и твоих друзей: будьте моими гостями!

— Почему твоими? Почему твоими, Абдували? — заволновался Мустафакул. — Они не только твои, они наши общие гости, но жить они должны в моем доме!

Начался спор, в котором приняли участие все стоявшие возле «москвичей». Одни считали, что прав Мустафакул, так как охотники приехали по его приглашению, другие держали сторону Абдували.

Костя стоял растерянный, не зная, что сказать, чтобы никто не остался обиженным. Выручил его Илларионыч.

— Друзья, — сказал он, обращаясь ко всем. — Мы очень благодарны всем вам за такую теплую встречу, но не нужно ссориться. Мы побываем в гостях и у Мустафакула, и у Абдували, но спать мы будем возле наших автомобилей или в них. У нас в машинах есть ядовитые змеи, и мы не можем оставлять их без присмотра.

Илларионыч хитрил, змей можно было запереть в кабинах, и вместо того чтобы спать скорчившись на автомобильных сидениях, привольно расположиться на одеялах в любом гостеприимном доме. Но как еще мог он предотвратить ссору, назревавшую между соседями?

Понявшие хитрость, Костя и Курбан-Нияз поддержали Илларионыча.

— Хорошо, — сказал Мустафакул. — Если так нужно, спите возле машин, но той в вашу честь устрою я.

— Лучше устройте вместе с Абдували, — посоветовал Курбан-Нияз. — И той будет богаче, и народа можно позвать побольше.

— Да что я один не смогу устроить той? — рассердился Мустафакул.

— Эй, Мустафакул, — сказал седобородый Сафи-бобо. — Курбан-Нияз дело говорит. Устраивайте той вместе с Абдували, иначе я сам устрою для гостей той в моем доме. Я думаю, что гости уважат мою белую бороду.

Мустафакул поспешно согласился. Уважение стариков и послушание им принято в горах издревле.

— Друзья, — обратился ко всем Костя. — Мы очень спешим. Весна не ждет, она уходит. Мы можем упустить время. Нам очень приятно, что вы так тепло встретили нас, но честное слово, у нас нет времени…