Аркадий Недялков - В сантиметре от смерти

Договорить ему не дали.

— Нет, на этот раз вы не можете уехать от нас. Вы должны быть нашими гостями. Зачем вы нарушаете наши старые обычаи? — закричал Абдували. Его поддержали все горцы.

— Не нужно спешить, Костя, — снова вмешался Сафи-бобо. — Мы поможем вам. Змеи еще не ушли. Мустафакул, Абдували, да и любой из нас покажет вам Илян-сай. Завтра поедете туда, а сегодня не обижайте нас, будем гулять в вашу честь!

Уважая обычай гор, Костя не стал возражать седобородому. В устройстве тоя принял участие весь Захчагар. Зарезали двух баранов. В огромных котлах сварили плов. Со всех дворов снесли сладости, сухие фрукты и лепешки. Возле дома Мустафакула на траве расстелили ковры, кошмы и одеяла, на которых расселись участники тоя.

Дружеский пир продолжался до глубокой ночи. Горцы чествовали приезжих людей, рисковавших жизнью, чтобы спасти их земляков.

Наутро, напившись чаю, Мустафакул сказал:

— В Илян-сай поедем на ослах. Машины туда не пройдут, их нужно оставить здесь. Берите с собой все что нужно вам для работы на десять дней. До Илян-сая будет километров двадцать. Возвращаться каждый день сюда мы не сможем.

— Хорошо, — согласился Костя. — Курбан-Нияз и Алеша, идите с Мустафакулом за ослами, а мы с Илларионычем приготовим все необходимое.

Пастбище, на котором паслись стреноженные ослы, было рядом с кишлаком. Десяток выносливых и неприхотливых животных, незаменимых в горах, паслось на зеленом склоне холма.

Вьюки со спальными мешками, продуктами, мешочками для змей, приборами и прочим имуществом экспедиции, необходимым для работы, навьючили на четверку ослов, попрощались с гостеприимным Захчагаром и отправились в горы — таинственный Илян-сай.

Маленький караван шел узкими извилистыми тропинками. Впереди, показывая дорогу, верхом ехал Мустафакул. За ним гуськом тянулись ослы с вьюками. Курбан-Нияз подгонял ослов и следил за состоянием вьюков. Трое охотников замыкали шествие.

Мустафакул вел экспедицию кратчайшим путем. Охотникам приходилось продираться через сплошные арчовые заросли, спускаться в глубокие ущелья и карабкаться на крутые горные склоны. Некоторые имели такую крутизну, что, казалось, немыслимо ее преодолеть. Но караван подходил к склону, ослы карабкались на кручу, люди хватались за хвосты ослов и выбирались из ущелья. Тщательно обходили галечные осыпи. На осыпи животные скользят, падают и могут, потеряв опору, скатиться вниз кувырком.

Через два часа Мустафакул остановил караван возле родника и сказал:

— Отдыхать будем. Половину дороги прошли. Впереди большой овринг, по нему нужно идти отдохнувшими.

Отдых пришелся весьма кстати. Все порядком устали. Свежая вода родника и лепешки показались охотникам очень вкусными. Через час двинулись дальше.

Поднявшись на очередную кручу, караван подошел к отвесному обрыву, вдоль которого тропа проходила по оврингу — узкому настилу из веток и земли, опирающемуся на деревянные колья, вбитые прямо в отвесную каменную стену. Ширина овринга едва позволяет пройти лошади или ослу с вьюком.

Мустафакул спешился, взял коня за повод и первым вступил на шаткий настил овринга. За ним гуськом потянулись привычные к таким переходам ослы. Костя, Илларионыч и Курбан-Нияз шли за ослами так же спокойно, как и по твердой дороге, и даже не прерывали беседы. Но у Алексея, когда он ступил ногами на шаткий настил овринга, по спине побежали мурашки. Настил ощутимо шатался и прогибался, ветки скрипели и потрескивали под ногами, а под настилом был обрыв глубиною в несколько десятков метров.

Не подавая вида, что ему страшно, Алексей тем не менее старался держаться подальше от края овринга и, как бы невзначай, придерживался рукой за стенку обрыва.

Овринг свернул за уступ и закончился, выйдя на склон следующей горы. Дальше дорога пошла снова по твердой тропе. Ступив на твердую землю, Алексей облегченно вздохнул.

— Мустафакул! — крикнул он. — Это считается большой овринг?

— Э нет, — ответил тот, снова садясь в седло. — Большой овринг будет немного дальше. Это маленький. Сразу за большим оврингом стоит Кызыл-Тепе, а через километров пять и Илян-сай.

— А длинный этот большой овринг?

— Наверное, полкилометра будет. Точно его никто не мерил. Там надо будет идти по одному и вести с собой ослов. Всем вместе идти опасно. Овринг старый, может оборваться.

Большой овринг тянулся вдоль каменистого обрыва Зиндикана над глубокой вогнутой впадиной. Он цеплялся за невидимые выступы и щели, проходил по небольшой площадке и, изогнувшись змеей, скрывался за уступом на другой стороне впадины. На глаз до уступа было метров триста. Под оврингом зияла пропасть такой глубины, что стоявшие на дне ее арчовые деревья казались небольшими кустиками.

— Эгей! — закричал спешившийся Мустафакул. — Эгей, люди! Есть кто-нибудь на овринге? Эгей!

— Эгей! Эгей! — повторило эхо.

Снова закричал Мустафакул, и снова только эхо ответило ему.

Но вдруг из-за уступа донесся слабый, заглушенный расстоянием крик человека.

— Будем ждать. На овринге люди, сюда идут. Они пройдут, потом мы пойдем — разойтись негде, — сказал Мустафакул. — Отдыхайте, друзья, на овринг нужно идти со свежими силами.

Все расположились на площадке невдалеке от начала опасной тропы. Ослы и конь стали щипать траву, а охотники присели на камнях.

Из-за уступа по оврингу медленно вышел человек. За ним шла навьюченная лошадь. Со стороны страшно было смотреть, как они медленно, осторожно ступая, пробирались по узкому карнизу. Настил овринга заметно прогибался под тяжестью лошади. Алексей представил себе, что будет, если настил проломится, и зябко повел плечами.

— Мустафакул, — обратился он к леснику. — А может быть, не нужно идти по этому оврингу? Может, где-нибудь есть обход или объезд?

— Другой дороги нет, — ответил лесник. — Кызыл-Тепе и Илян-сай со всех сторон окружены неприступными обрывами. Есть еще проход в Илян-сай со стороны долины по речке Кумарг, но там можно пройти только зимой, когда мало воды. Летом речка такая бурная, что никому не удавалось преодолеть ее течение.

— Кто же сделал этот овринг? Разве в Илян-сае живут люди?

— Раньше там был кишлак Кызыл-Тепе. Сейчас все оттуда ушли и кишлака нет.

— Почему же бросили насиженное место?

— Жить там неудобно, потому и бросили. Перешли жить в Шинг, Захчагар и другие кишлаки. Раньше, до революции, горцам было очень трудно жить. Налоги поглощали у них все, что они получали со своих клочков земли. Эмиру налог плати, беку — плати, ишану — плати. От урожая для себя оставались крохи. Вот и селились бедные люди там, где до них было трудно добраться. По такому оврингу не каждый сборщик налогов решался проходить. Да еще если горцы не разрушали часть настила. Горцам ничего, они привычные, и по обломкам овринга проберутся пешком с хурджунами через плечо. Лошадей у них почти не было, поэтому овринги были помехой только эмирским и бекским сборщикам налогов, которые пешком не ходили, а для горцев овринг был спасением от эмира и беков, — закончил лесник.