Анатолий Маркуша - Дайте курс

Пишу эти строки и вижу молодое задумчивое лицо читателя, завтрашнего пилота, будущего командира корабля. Вероятно, многое представлялось человеку совсем иначе: проще, возвышенней, героичней.

И в этом нет ничего удивительного — издалека не видны детали. Издалека удается схватить только контуры, цвет, масштаб привлекающего внимание предмета. Но стоит приблизиться к цели, и глаза различают множество неожиданных черточек, штрихов, точек. Не все подробности радуют, не все настраивает на оптимистический лад. Но это не страшно, не страшно тому, кто сумеет не утерять главного — чувства масштаба.

Возвращаясь в прошлое, рассказывая о давно минувшем, рисуя, так сказать, пройденные авиацией этапы, я хочу помочь молодым уловить это чувство масштаба.

Да, конечно, не все подробности радуют, но какая дорога открывается, если глянуть вдаль, если охватить взглядом весь путь от истоков до наших дней, трудом каких людей вымощен этот путь и какими поступками освещен, каким стремительным движением переполнен! От цели к цели, и все выше, все выше и выше…

Имя штабс-капитана Петра Николаевича Нестерова — героя и жертвы первой мировой войны — известно всем. И каждый человек, хоть сколько-нибудь интересующийся авиацией, знает, что 9 сентября 1913 года он первым в мире завязал в небе мертвую петлю, а годом позже погиб в воздушном бою — на таране.

Многим известны его поистине пророческие слова:

«Военный летчик никак не может обойтись без уменья делать фигуры высшего пилотажа. Вертикальные виражи и скольжения, перевороты и петли должны быть обязательной программой для того летчика, который не захочет на войне играть роль курицы или мирного голубя. Участие авиации в будущей войне сведется к борьбе между самолетами разных типов. Неизбежные воздушные бои будут схожи с нападением ястребов на ворон… А кто из вас захочет быть вороной?» [7] Вейгелин К. Е., Очерки по истории летного дела. ГИЗ оборонной промышленности, 1940.

Эти слова Петра Николаевича не пустая декларация. По складу ума, по характеру и хватке он был исследователем. И каждый его полет — полет-поиск. Поиск новых форм пилотирования, новых способов использования самолета в бою, усовершенствований самой машины. Пожалуй, и это известно многим любителям и ценителям авиации.

А кто задумывался над такой простой, такой трагической и удивительной истиной — Нестеров погиб в двадцать семь лет? И прежде чем стать авиатором, он был артиллерийским офицером, потом офицером-воздухоплавателем.

Как же мало времени отпустила ему судьба для авиации и сколько он успел сделать! Фигурные полеты, групповые полеты, дальние перелеты, основы воздушного боя, конструктивные изменения самолетов, не говоря уже о первых самодельных планерах, — ко всему приложил он свои беспокойные руки.

К истории можно относиться по-разному: молитвенно благоговейно и по-деловому строго. Мне по душе деловой подход. И как бы я хотел, чтобы для всех молодых штабс-капитан Петр Николаевич Нестеров был не просто парадным портретом в золотой застекленной рамочке, а живым примером преданности авиации, неистощимым источником вдохновения и, главное, великолепным образцом того, как надо работать — упорно, самостоятельно, с обязательным прицелом в будущее.

Годы, последовавшие за первой мировой войной, были неодинаковыми: резкие подъемы сменялись катастрофическими спадами. Мир жил по двум летосчислениям — старому и послеоктябрьскому. Многое, что уже так давно лежало в области сказки, переместилось в обычную, повседневную жизнь.

А как же авиация?

Авиация существовала еще на грани будничной отрасли технического мира и романтического создания дерзкого и всегда беспокойного человеческого гения. И все же авиация до неузнаваемости изменилась: в ней поубавилось рыцарского, рискового, исключительного и заметно прибыло инженерной точности, математического расчета…

Подросток мужал. И мужал очень быстро.

Вот документальное свидетельство этого возмужания:

«ИЗ ИНСТРУКЦИИ ПАССАЖИРУ.

1. Пассажиру, летящему впервые, следует разъяснить в общих чертах назначение окружающих его частей и агрегатов, имеющих отношение к мотору.

2. В случае падения следует: упираться ногами, согнуть спину, голову втянуть. Очень важно держаться возможно крепче, поэтому следует позаботиться, чтобы пассажир знал, где расположены надежные точки опоры — спереди, сзади, с боков.

3. Пассажир должен как на взлете, так и при посадке по возможности располагаться в центре своего сиденья и сидеть спокойно.

4. Большинство пассажиров — особенно таких, что занимаются спортом , — испытывают в начале полета потребность балансировать вместе с машиной. Некоторые балансируют только головой, другие — всем туловищем.

5. В качестве головного убора рекомендуется узкая, плотно прилегающая шерстяная шапка, для защиты глаз — очки. И то и другое должно сидеть плотно, так как руки не следует занимать ничем, их назначение — крепко держаться. Обувь не должна стеснять свободной подвижности ног, особенно не затруднять сгибание суставов.

6. Пассажирам рекомендуется не иметь при себе колющих и острых предметов, равно как и больших ключей».

И пусть эти строки — из инструкции пассажиру 1912 года — не вызывают у вас улыбки. В 1902 году такая инструкция не могла появиться. Во-первых, потому, что тогда было еще не до пассажиров, и, во-вторых, потому, что требовалось накопить опыт, опыт и еще много раз опыт, практически проверенный, выстраданный…

В авиации любят говорить: «Это наставление написано кровью…» Быть может, такое заявление и звучит несколько помпезно, но в основе оно, безусловно, справедливо.

А чтобы вы могли воочию убедиться в мудрости и предусмотрительности авторов приведенной инструкции, я процитирую один абзац из американских правил поведения пассажиров (1952 г.). Заметьте, пожалуйста: многие положения покажутся вам знакомыми.

«…следует обращать внимание пассажиров на опасность, которую может представлять при аварии курение, стесняющая одежда, очки, искусственные челюсти, острые предметы, а также на необходимость пользоваться привязанными ремнями, надевать спасательные жилеты, занимать правильное положение в кресле и хорошо знать аварийные выходы…»

Для чего я обратился к инструкциям? Дело в том, что каждому летчику приходится изучать, запоминать, руководствоваться сотнями инструкций. И так всю жизнь — от первого до последнего полета. Порой эти бесконечные документы — один более, другие менее удачные — действуют на нервы, раздражают своей назойливой педантичностью. И все же инструкции — благо. Ведь даже худшая из всех написана с лучшими намерениями. И нет такого авиационного документа, из которого нельзя было бы извлечь хотя бы крупицу полезного опыта.